Морфология сознания. Том 2

Несвобода построена на социальных инстинктах вне-геномного наследования и отражена в концепции двойственности сознания человека (Савельев, 2018а, 2019). По сути дела, корни этого понятия находятся в биологической природе гоминид. Эволюционными источниками «потребности в свободе» является всё тот же набор инстинктивных форм поведения, базирующийся на еде, размножении и доминантности. Инстинктивно-гормональный контроль за поведением стимулирует увеличение полиморфизма потомков, захват новых источников пищи и повышение доминантности. Вполне понятно, что любому молодому и неопытному гоминиду, в рамках сложившихся отношений, крайне сложно быстро добиться значимого социально-биологического успеха.

По этой причине он или она ищет новое поле применения своих сил, выходя из традиционных конкурентных отношений с другими особями. Классическим примером может быть фабула драмы «Ромео и Джульетта». В ней пубертатно-гормональное стремление подростков к размножению подогревает уникальность романтических отношений между конфликтующими семьями. Драматизм усилен как половыми страстями, так и экзотической возможностью проявить нестандартную доминантность. Демонстрация страстей второго типа сознания стала инстинктивной базой для сочинения этой драмы. В данном случае корни мечты о свободе лежат в запретах реализации самых незатейливых инстинктов, ценность которых не вызывает сомнений. Однако свобода сексуальной самореализации почти не распространяется на рассудочную деятельность человека.

Следовательно, понятие свободы носит двойной характер. С одной стороны, инстинктивная свобода, которая является источником юношеской пубертатной активности. В конечном счёте это только агрессивный механизм расширения жизненного пространства, размножения и увеличения полиморфизма популяции. С другой стороны, существует церебральная свобода, отягощённая третичным сознанием. Она обозначает рассудочную независимость и способность к интеллектуальному творчеству в самом широком смысле слова. Это уже очень энергетически затратная свобода реализации своих индивидуальных качеств. В ней практически отсутствуют биологические составляющие, что делает её не очень привлекательной. Такая свобода игры ума иногда бывает востребована пресыщенными эстетами, но только в качестве изящного развлечения. Как правило, рассудочной свободой никто не дорожит и не пользуется. Она особенно никому не нужна, хотя её можно заполучить почти в любых условиях. Собственно говоря, это и есть самая независимая форма никому не нужного третичного сознания.

Ещё одним туманным доказательством третичного сознания принято считать расчёт и предсказание будущих событий. По этой причине наиболее разумными людьми принято считать тех, кто может прогнозировать чужое поведение, основываясь на столь зыбком субстрате. Ситуация немного усложняется тем, что умникам приходится учитывать плоды объединения особенностей индивидуального развития с уникальной конструкцией мозга каждого человека. Однако такой прогноз является условным признаком здравомыслия, поскольку им прекрасно владеют наблюдательные и хищные обладатели вторичного сознания. Иначе говоря, вероятность встречи с имитатором третичного сознания намного выше, чем с его реальным обладателем.

Тем не менее попробуем превратить лингвистические упражнения в понимание индивидуального становления работы мозга. Формирование убеждений конкретного человека построены на особенностях раннего развития, половой дифференцировке и накоплении социальных инстинктов. Вполне понятно, что каждый человек стремится любым способом самореализоваться. При этом возникает очевидное противоречие. Достичь социальной доминантности можно, только нарушив большую часть законов общественной системы, но для признания собственной исключительности надо оставаться внутри неё. Прелесть этого закона заключается в его биологичности. По сути дела, в каждом человеке сидит эволюционный моторчик, который заставляет его всю жизнь менять мир, но так, чтобы сохранить его непрерывность и преемственность. Такая изуверская изысканность противоречивого поведения гоминид была достигнута при помощи нашего мозга, который остаётся самым надёжным гарантом продолжающейся эволюции.

Феноменальная красота описанной выше ситуации требует немного более внимательного рассмотрения. С одной стороны, движущим механизмом самореализации гоминид является осуществление простейших биологических инстинктов питания и размножения. Это главная задача любого организма на нашей планете. С другой стороны, реализовать эти задачи можно только в рамках сообществ, через персонифицированную доминантность и устойчивую систему иллюзорных ценностей. На этом примитивном каркасе громоздятся самые модные и древние представления человека о себе. Они отлично объясняют уже произошедшие события, но предсказать ничего не могут. Единственное справедливое наблюдение состоит в том, что гоминидные сообщества продолжают развиваться и усложняться. При этом здравомыслящие люди всегда старались вмешаться в естественный ход истории.