Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русская сказка

Животный мир фигурирует в Средние века не только в басенной литературе. Представления о животных отражены в так называемых физиологиях и позже (на французской почве) бестиариях – предшественницах наших зоологий, в которых сообщаются иногда совершенно фантастические сведения и истории о животных, особенно о библейских, а также басенных, таких как единорог, феникс («Финист – Ясный сокол» наших сказок), сирен (наш «Сирин») и т. д. Первые «физиологии» относятся ко II веку н. э., к александрийской эпохе, и число их в византийском, славянском, в том числе русском, и в романо-германском Средневековье довольно велико. Связь их со сказочным эпосом не исследована. Она может быть утверждаема или отрицаема, но вопрос этот должен быть поставлен.

Наконец, к числу вопросов об источниках сказок о животных относится вопрос о взаимоотношении сказки со средневековым романом о лисе. Как мы видели, ряд исследователей приписывают ему большое значение в создании животного эпоса (Колмачевский) и в сохранении его (Андреев).

Эти романы изучены гораздо лучше, чем собственно народная сказка, и им посвящено довольно значительное количество трудов. Старая наука возводила их главным образом к Эзопу, а народную традицию ставила в зависимость от литературной, в дальнейшем взгляды изменились. А. Граф говорил: «Основа Рейнеке Фукса и средневековых эпопей о животных двоякая: античная баснь и европейская народная сказка, корень которой, с одной стороны, – местный, с другой стороны, восходит к Востоку»[973]. Эта точка зрения явно эклектична, но все же в данной работе особо подчеркивается значение народной сказки. Памятники этого эпоса были распространены главным образом во Франции, Нидерландах, Нижней Германии и в меньшей степени – в Италии и Англии. Первым памятником этой литературы была вышедшая в 940 году латинская поэма под заглавием Echasis captivi («Спасение пленника»). Автор – лотарингский монах, бежавший из монастыря и вернувшийся в него. Свои приключения он описывает как приключения животных. Теленок бежит из стада и попадает в лапы волка, который уносит его в свое логово.

Ряд мелких произведений свидетельствует о зародившейся традиции. Большое значение имеет латинская поэма Yzengrimus, автором которой считается монах Magister Nivaraas. Она была создана в Генте около 1148 года. В ней животные впервые получают свои имена: Изенгрим – волк, лиса – Рейнард. Это – весьма искусное соединение сюжетов о лисе и волке, исполнение отличается художественностью и насыщено шуткой. Нам важно установить, что сюжеты этого цикла устно воспроизводились странствующими увеселителями (жонглерами – во Франции, шпильманами – в Германии) типа наших скоморохов.

C этой устной традицией стоит в связи и французский Roman de Renart неизвестного составителя, датируемый около 1230 года. Это менее искусное соединение отдельных сюжетов или эпизодов, называемых здесь браншами (branche – «ветвь»). Центр тяжести действия перенесен с волка на лису (Reinart = Reinardus – «лиса»).

Европейским рассадником эпоса о лисе послужила нидерландская поэма Von den Vos Reinaerde (т. e. о лисе Рейнарде), составленная около 1250 года. Мы опускаем менее значительные переработки и переводы. Огромное значение имел нижненемецкий перевод, вышедший в Любеке, где впервые фигурирует уменьшительная нижненемецкая форма Рейнеке (Reynke de vos). В нем всему эпосу придан резкий антиклерикальный сатирический характер, бичующий под личиной волка монашество, а льва – феодальные власти. В 1544 году вышел верхненемецкий перевод, в 1567 году – превосходный латинский в ямбах. Последний был обработан в немецкой прозе Готшедом (1752), а готшедовский текст перелит в немецкие гекзаметры Гёте в его «Рейнеке-лисе» (Reineke Fuchs, 1794). Композиционным стержнем этих произведений служит жалоба зверей царю-льву на проделки Рейнеке, суд и торжество Рейнеке и посрамление волка.

В отличие от ранних латинских памятников, животные здесь живут государством – черта, совершенно не свойственная русским сказкам о животных.

Романы о лисе имели хождение в течение нескольких веков. Такая долгая жизнь их объясняется тем, что они отличаются в целом высокой художественностью, меткостью наблюдений, живой сатирой и юмором, отвечающими запросам эпохи. «Грандиозность и отчетливость концепции, – говорит Н. П. Дашкевич, – постепенно усовершенствовались благодаря тому, что над нею, как и над всяким почти крупным художественным замыслом, как, например, над легендами о Граале и о хождении в загробный мир, завершенными „Парцивалем“ Вольфрама фон Эшенбаха и „Комедиею“ Данте, работали целые века»[974].