Морган ускользает

Она опустила мыльные руки на раковину, понаблюдала за ним и спросила:

– Вам когда-нибудь случается смущаться, Морган?

– Ну… – произнес он, закрыл дверцу шкафа и погладил себя по бороде.

– Это очень интересный вопрос. Рад, что вы его задали. Сказать по правде… э-э, да, случается.

Эмили заморгала:

– Вот как?

– Сказать по правде, – повторил он, – в вашем присутствии, ну да, случается.

Он стоял перед ней, улыбаясь. И было в нем что-то неуклюжее, внезапно заставившее Эмили понять, каким он был юношей – неловким, не способным придумать, о чем разговаривать с девушками. А может быть, слишком разговорчивым, просто от робости, – ни с того ни с сего начинал подробно пересказывать фильмы или объяснять, как устроен двигатель внутреннего сгорания. Ее это поразило, она никогда не думала так о нем. Да скорее всего, она и ошиблась, потому что миг спустя перед ней уже возник хорошо знакомый ей Морган: седоватый подмигивающий клоун, тихо отбивавший чечетку на кухонном полу.

Ну по крайней мере, ей было с ним весело.

2

Так она и прогуляла все лето – и пришла в осень. Разумеется, она делала и многое другое: давала кукольные представления, шила костюмы, стряпала, помогала Гине с уроками. Однако ночами, закрывая глаза, она видела лабиринт улиц и машины на них – так же, как завзятые шахматисты видят во сне шахматные позиции. К ней вновь возвращались мельчайшие подробности ее прогулок: гулкий удар ноги по крышке канализационного люка, проблеск слюды в бетоне, установленные к Двухсотлетию[13] пожарные гидранты, топырящие, точно дефективные дети, недоразвитые ручонки. Она открывала глаза, садилась, взбивала подушку. «Что случилось?» – спрашивал Леон.

Ответов она могла дать сколько угодно, и все были бы правдивыми. Иногда она говорила ему, что, по ее мнению, их брак принял какой-то дурной оборот, что-то в нем разладилось, хоть она и не знает, что именно. Может, и так, отвечал Леон, но от него-то она чего хочет? Ему вообще не верится, говорил он, что в мире хоть когда-нибудь существовало нечто, способное сделать ее по-настоящему счастливой. Ну разве что ей удастся переоборудовать всю Солнечную систему на свой лад и чтоб ни одна планета не смела ее ослушаться. Она ожидает, что этим он и займется? – спрашивал Леон. Эмили молчала.

А то еще она говорила, что ее беспокоит Гина. Разве может, говорила Эмили, девочка девяти лет быть такой серьезной? – это же неправильно. У меня сердце разрывается, говорила она, когда я вижу, как она непреклонно внимательна, как наблюдает за нами со стороны, как старается улаживать наши ссоры. Но Леон отвечал, что Гина попросту растет, вот и все. Это естественно. И пусть растет.

Кроме того, Эмили твердила, что их кукольные спектакли идут теперь вкривь и вкось. В каждом что-нибудь да не залаживается – персонажи то не дают друг другу договорить, то болтают невпопад и бранятся, то пропускают реплики и глупо таращат глаза. Сказки распадаются на куски, реплики героев походят на обрывки непонятно чего. Когда Золушка танцует с Принцем, их тряпичные тела прижимаются друг к другу, но укрытые в них руки отстраняются одна от другой. И публика это замечает, считала Эмили. А Леон отвечал: полная глупость. Они зарабатывают больше, чем когда-либо прежде, им даже приходится отказываться от приглашений. Все отлично, говорил Леон.

Иногда ей снилось, что она идет по тротуару, который кружится, точно карусель, и потом она просыпалась измотанной.

Нередко, когда ей требовалось выполнить какую-то работу, она проводила утро в «Мастерах на все руки». Сидела на табурете за прилавком, шила и слушала миссис Эппл. Миссис Эппл знала сотни ремесленников, знала их беспорядочные, красочные жизни и могла рассказывать о них бесконечно, перечисляя людей, о которых Эмили никогда не слышала. Эмили становилось спокойно, душа ее распахивалась, она наблюдала за покупавшими ее кукол прекрасно одетыми бабушками. Однажды в магазин заглянул сын миссис Эппл. Ныне Виктор жил в округе Колумбия, а в Балтимор приехал без предупреждения. Он сильно прибавил в весе и сбрил наконец-то усы. С ним пришла и жена, хорошенькая женщина с пушистыми светлыми волосами, державшая на руках маленького сына.

– Так-так-так… – Виктор засунул большие пальцы в крошечные карманы своего жилета. – Вижу, Эмили, ты все еще делаешь кукол.

Она, решив, что ей придется оправдываться, ответила:

– Да, но совсем других. Совершенно другой процесс.