Морганы. Династия крупнейших олигархов

Все эти иностранные займы, особенно займы Моргана Великобритании, приветствовались как «значимый показатель продвижения Нью-Йорка в сторону лидирующего положения на мировых денежных рынках». На одном из совещаний Ассоциации американских банкиров в 1900 году (среди присутствовавших был президент Национального коммерческого банка, созданного Морганом) один из выступавших сказал под всеобщее одобрение: «Все эти события способствовали тому, что Нью-Йорк вошел в число международных денежных рынков, и поставили вопрос о том, не перейдет ли звезда финансового превосходства на запад, с Ломбард-стрит в наш собственный главный город».

Американские займы Британии совпали с другими событиями, которые сделали Дж. Пирпонта Моргана объектом всеобщего любопытства и почитания. Его стали воспринимать как финансового гения, который одновременно выдавал займы другим странам, организовывал сталелитейный трест, закупал британские корабли для организации еще одного треста, приобретал европейские произведения искусства и почти на равных общался с королями. Аппетит этого человека явно был неутолим, как у Гаргантюа! В глазах европейцев Морган олицетворял «американскую угрозу» промышленности и искусству Старого Света, а англичане печально задавались вопросом: «Когда же он остановится?», но при этом все восхищенно причмокивали.

«Великий человек, этот Дж. П. Морган! — отозвался о нем сенатор Марк Ханна. — Невозможно сказать, когда он остановится. Я не удивлюсь, если услышу, что он создал синдикат для покупки самой Британской империи. Пока он находится там, всякое может произойти».

Но помимо вызывавшей восхищение «морганизации Европы» были и другие факторы финансовой экспансии. Оставался неприятный аспект колониальной войны, которую американские войска вели на Филиппинах и которую финансовая общественность воспринимала как расплату за «бремя белого человека», а «Банкирский журнал» самодовольно заявлял: «Страны, граждане которых имеют большие интересы за границей, неминуемо будут сталкиваться с многочисленными трудностями, что иногда можно решить дипломатическим путем, но зачастую — только с применением силы. Использование армии, естественно, заканчивается тем, что называют захватом… Соединенные Штаты, ставшие поставщиком своих избыточных ресурсов, должны использовать методы, которых требует подобное развитие событий, так как они имеют превосходство над другими народами».

Тем не менее такое империалистическое самодовольство не разделялось всем американским народом. Многие еще помнили традиционную американскую политику (когда Соединенные Штаты еще не были кредиторами других стран и колониальной державой), направленную на поддержание международной свободы и борьбы угнетенных народов против их угнетателей. Стыдясь жестокой колониальной войны, эти американцы, придерживавшиеся устарелых идеалов, отказывались признать тот факт, что империалистическая нация в период своего становления не может позволить себе быть слишком разборчивой, так же как и магнаты промышленности и финансов. Война против Филиппин означала исполнение «Божьего имперского промысла», и нечего по этому поводу печалиться!

Империализм и Филиппины разделили с трестами честь стать лозунгами в президентской кампании 1900 года. Уильям Дженнингс Брайан выступал за антиимпериализм, хотя сам же и предотвратил возможный отказ от аннексии Филиппин, склонив несколько сенаторов-демократов проголосовать за нее. В ответ на заявление о том, что колониальная экспансия противоречит конституции, один из генералов ответил: «Мы переросли нашу конституцию… и об этом даже не стоит говорить».

А Верховный суд урегулировал эту проблему, объявив экспансию «конституционной». Оппозицию Брайана империализму перевешивал тот факт, что бизнесмены, как демократы, так и республиканцы, включая производителей хлопка с Юга, жаждали новых рынков. Оппозиция демократов империализму была недальновидной, характерной для идеологии мелких предпринимателей, которые не видят дальше своего носа, возражают против империализма в Азии, но благосклонно относясь к нему рядом со своим домом — на Карибах. Так антиимпериализм был уложен на лопатки. По сравнению с кампанией 1896 года данная предвыборная кампания обошлась без злобных нападок при решении классовых антагонизмов. Испано-американская война остудила классовые столкновения, «примирила» Восток и Запад и, по мнению финансистов, «открыла эру национального взаимопонимания». Бизнес процветал, пользуясь высокими ценами, фермеры избавились от радикальных взглядов, Марк Ханна удовлетворял рабочих декларациями о «полной тарелке к обеду», а широкая публика предпочитала, чтобы ее не тревожили. В результате Брайан был побежден.

1890–1900 годы представляли собой переходный период, во время которого концентрированный капитализм и финансы обрели власть, усиленную колониальной экспансией и неоспоримой победой республиканцев на президентских выборах.