Моряки Гора

— Причина этого имеет отношение к их прежнему фону, — пояснил он. — Там, откуда они родом, им обычно отказывают в их потребностях, в жажде принадлежать и подчиняться. На Горе они наконец-то оказываются на своём месте у ног мужчин. Многих до глубины души поражают открытия, сопровождающее насильственное открытие, вызволение их самого глубинного, самого драгоценного «Я». Они находят счастье и наслаждение, о существовании которых они едва могли догадываться, если только смутно ощущая их в своих самых интимных снах, которые они предпочитали держать втайне от всех. На Горе они находят себя беспомощно лишёнными какого-либо выбора, кроме как быть тем, чем они являются и, в действительности, хотят быть, не жалкими подобиями мужчин, не бесполыми винтиками в социальном механизме, не притворщицами и ненавистницами, а теми кто они на самом деле, фактически, рождены, хотят и должны быть, женщинами в полном смысле этого слова. Там, откуда они прибыли, их приучали отрицать природу, заменять её договорами и принципами, чуждыми их самым глубинным потребностям и чувствам. Их приучили уважать фригидность, как свободу женщины, восхвалять инертность как достоинство, бояться восторгов бескомпромиссного подчинения. Отрицая самих себя, отрицая мужчин, как своих владельцев, они, извиваясь в расстройстве, ненавидят самих себя и свою тюрьму, при этом, будучи уверены, что ненавидят мужчин. Приученные отрицать свой пол, но при этом жаждущие его признать, они вдруг оказываются на Горе, в ошейниках, у ног мужчин, которые будут делать с ними всё, что они захотят сделать, и чего они сами же хотят, в тайных уголках своих сердец. Их отрицание своих собственных тел и их потребностей наконец-то в прошлом. Это — как если бы им, мучимым голодом и жаждой, наконец, протянули еду, пусть и с руки мужчины, и дали воду, пусть и налив её в кастрюлю, стоящую у его ног. Зачастую счастливейшим моментом в жизни каждой из них, становится то мгновение, когда аукционист сжимает кулак, и они понимают, что, выставленные на всеобщее обозрение и вожделеемые, после показа и множества предложений они были проданы. Они больше не одиноки, наконец-то ими владеют, наконец-то у них есть господин. Наконец-то у них есть реальность и идентичность. Наконец они принадлежат. На самом деле, в буквальном смысле этого слова, они собственность их владельца. И при этом они даже не знают, кто именно из этой, скрытой за пологом темноты толпы, купил их.

— Что же это за странное место, из которого прибывают эти создания? — спросил я. — Какая страна может быть родной для таких бедных, несчастных существ?

— Это место называется — Земля, — ответил Тэрл.

— Почему Ты решил присоединиться ко мне у фальшборта? — поинтересовался я.

— Да вот подумал, — хмыкнул он, — что тебе могло бы прийти в голову, что Ты можешь потягаться с Тассой и попытаться добраться до Хиоса вплавь.

— Вода сейчас слишком холодная, — сказал я. — Боюсь, я скорее умру от переохлаждения, чем доплыву до берега.

— Возможно, — кивнул он. — Но если пловец сильный, то, думаю, у него есть шанс достичь суши.

— Я тоже так думаю, — не стал спорить я.

— То есть, Ты задумывался над этим вопросом, — заключил тарнсмэн.

— Да, — признал я.

— Но всё же Ты нас не покинул, — заметил он.

— Я решил, что для меня будет лучше остаться, — ответил я.

— Вчера, — сообщил Тэрл Кэбот, — порядка семи десятков человек захватили одну галеру, спустили её на воду и, добравшись до Тэры, бросили судно на берегу, уйдя вглубь острова. Их преследовали на двух галерах, людей не догнали, но корабль вернули. Ещё несколько человек прыгнули за борт решив доплыть до Дафны.

— Похоже, дезертирство стало большой проблемой, — покачал я головой.

— Да, — признал он.

— Кажется не все горят желанием посмотреть, что там за Дальними островами, — усмехнулся я.

— Похоже на то, — согласился тарнсмэн.

Некоторое время мы стояли у фальшборта молча, до рези в глазах вглядываясь в стену снегопада, но уже не смогли различить контуры островов.

Неизвестные воды Тассы встречали нас темнотой и снежными зарядами.

— Тем не менее, — сказал Кэбот, — Ты остался с нами.

— Да, — кивнул я.

— Почему? — спросил он.

— Я подумал, что мне будет интересно посмотреть на то, что находится в конце мира, — ответил я.

Глава 7 Напряжённость в экипаже

Я стоял по щиколотки в ледяной воде. От боли в спине и руках хотелось выть. Наша смена из двенадцати человек стояла вахту у насосов.

С того момента как я оказался на борту этого корабля, мы штормовали уже девятый раз.

С каждым днём Тасса становилась всё более жестокой. Немногие осмеливались выходить на палубу в такую погоду. Кое-кого уже смыло за борт. Чтобы избежать их судьбы, на палубе были натянуты штормовые леера, к которым следовало крепиться, если нужно было работать снаружи. Последние шесть дней тарны не взлетали. Несколько птиц умерло. Тарн не может жить без неба, не летать для него равносильно смерти.