Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг.

Часто бродя по пустынным островам и окрестностям Котки, мы натыкались на надгробные гранитные плиты, на которых надписи свидетельствовали, что под ними похоронены офицеры, солдаты и матросы, убитые во время боев в этих местностях в период шведских войн, при Петре и Екатерине. Нас очень интересовали скромные памятники давно забытых воинов, которые напоминали времена упорной борьбы за обладание этими берегами, когда здесь ходили галеры и парусные корабли, которые стреляли из чугунных и медных пушек круглыми ядрами, сваливались на абордаж и сжигали вражеские корабли. Сколько героизма проявили в этой борьбе наши моряки только что созданного гением Петра русского флота, и теперь, всеми забытые, они покоятся здесь. Но их деяния не забылись и принесли России огромную пользу. Благодаря обладанию этим морем, которое они завоевали, Россия стала великой державой, и народ быстро вышел из тьмы веков и увеличил свое благосостояние. С тех пор прошло полтора века, и кругом царит полная тишина. Ничто не напоминает о былых сражениях, и мрачные финны мирно ловят рыбу, да изредка плывут шхуны, нагруженные дровами, и проходят пароходы с досками и бревнами. Целый ряд фортов, построенных тогда с таким трудом, уже совсем развалился, и остались только слабые контуры валов и брустверов…

Время шло монотонно, ничем не нарушая нашей жизни, «по расписанию». Мы начинали привыкать к морской обстановке и втянулись в установленный режим. Совместное житье в тесном корабельном помещении нас очень сблизило, мы лучше узнали друг друга и не скучали. Да и за день так уставали, что вечером, после раздачи коек, быстро ложились спать.

В свободное время на палубе было всегда весело, кто-нибудь играл на балалайке, пели, читали и т. д. Не обходилось и без шалостей, и часто объектом служил командир «Невки» К. Он только что перешел на службу в Корпус и был по природе ужасный педант, крикун и любитель читать бесконечные нотации и так этим увлекался, что иногда по часу нас держал во фронте. Его громкий голос раздавался по всему рейду, так что даже достигал «Моряка», который стоял довольно далеко от «Невки». Это страшно изводило, и мы его недолюбливали: «Ну недоволен, так выругай, но не выматывай душу скучнейшими наставлениями». За это и мы, в свою очередь, его изводили, «нечаянно» роняя разные вещи в световой люк его каюты, стуча в переборку офицерского помещения, подражая его голосу и т. п.

Но самым любимым «изводом» было раскачать несчастную «Невку», когда К. уезжал по делам на «Моряк». Как только он отваливал, мы начинали, все вместе, бегать по нашему кубрику с одного борта на другой, и так как «Невка» была легкая, без котла и машин, то скоро начинала раскачиваться. Это замечали сигнальщики на «Моряке», потому что, несмотря на совершенно спокойный рейд, она так качалась, что даже выстрела касались воды. Докладывали вахтенному начальнику, который посылал сообщить К., а тот сломя голову несся на шлюпке. Когда мы из иллюминаторов ее замечали, то прекращали беготню и мирно рассаживались за занятиями, а он, взбешенный, выскакивал на трап и уже оттуда кричал: «Кадеты, на верхнюю палубу, во фронт». Начиналось обычное скучнейшее отчитывание, и кое-кого из самых больших шалунов наказывали, но нас это мало убеждало, и мы старались придумать, чем бы еще поизводить К.

Так подошла осень. На рейд пришел весь отряд, и начались проверочные испытания того, что мы изучали летом. Экзаменационная комиссия состояла из строевых офицеров и корпусных, оттого экзаменов и побаивались: не хотели срамиться перед чужими. Но все предметы были несложными, да и мы понимали, что они действительно необходимы, иначе какими же морскими офицерами мы будем. Провал на этих экзаменах грозил лишением отпуска после плавания, и это тоже служило достаточной угрозой. После экзаменов были отрядные гребные и парусные гонки на призы в виде жетонов, биноклей и кубков, с соответствующими надписями. К ним мы усердно тренировались, но, к сожалению, почти все шлюпки имели разные качества, и оттого успех в значительной степени зависел от того, на какую попадешь. На некоторых, прилагая невероятные усилия, все равно нельзя было прийти первым или вторым, и, наоборот, на других из года в год их составы брали шутя призы.

После окончания гонок отряд возвращался в Кронштадт, и кадет на тех же пароходиках отвозили в Корпус и оттуда отпускали по домам до начала зимних занятий. Это был долгожданный момент, о котором мы мечтали все плавание. Быстро забрав вещи, разъезжались по вокзалам и затем дальше по разным уголкам России.