Морошка. В августе 42-го

– А помнишь, как в тридцать восьмом году за тетрадки с Пушкиным по всему городу шмонались?

– Где на руке поэта якобы перстень со свастикой? Ага, помню. Тогда начальству казалось, что фашисты запустили свои руки просто везде – хорошо, что на практике враг оказался не таким всемогущим и повсеместным. Я вот ни одного вражеского шпиона так и не выявил, а вот советских воров и мошенников – сколько хочешь.

– Ага. Нам с такими ушлыми гражданами никаких врагов не надо.

– Или, знаешь, может, не столько обвыкся на новом месте, сколько в душе гул улёгся от начала войны – я ведь месяц не мог свыкнуться с тем, что это вообще возможно: всё прошлое лето ходил, как в мороке каком-то. Только сводки с фронтов не дали с ума сойти – они хотя и передавали полный кошмар, но это был последовательный кошмар, хотя бы в каких-то рамках. А то я себе в мыслях такого представлял, что никакому паникёру не снилось.

– Это как в Ленинграде метроном из радиоточек передают…

– Да, именно! Чтобы молчания не было и человек понимал, что жизнь продолжается и подчиняется какому-то порядку. Что бьётся пульс, с которым можно тоже биться в унисон.

– А я никак не привыкну на вокзале фраером приблатнённым стоять, – Фосфоров внимательно изучал носки своих штиблет. – Когда мне то котлы позолоченные предлагают за хлебную карточку, то любовь французскую за сайку с изюмом… Мерзко. Прям, как Ленин в мавзолее.

– В смысле?

– В том смысле, что и не кормят, и не хоронят! Как баребух в проруби, – Степан осторожно огляделся по сторонам, а Фосфоров в запале продолжал, – Сидят, понимаешь, в кабинетах на вертушках, а ты выявляй, проверяй, пресекай и контролируй. Уж лучше в санчурских лесах уклонистов по землянкам ловить! Там по крайней мере понятно, что результата добиваешься. Вот помнишь в первые дни войны мелькомбинатовский шо́фер напился и по городу катался, пока горючее не кончилось?

– Которого потом расстреляли?

– Расстреляли – правильно сделали. Но я сейчас бы тоже, знаешь – в пол бы газанул и будь, что будет!

– Не, ну, ты тоже – остынь. Критиковать-то большого ума не надо. Ты лучше что-то конструктивное предложи.

– Конструктивно-то если… Я об этом давно уже думаю. Я бы выделил отдельное узкоспециальное подразделение, чтоб оно только шпионами занимались, – от возбуждения Фосфоров позабыл свой развязный суржик и заговорил, как будто снова за партой школы НКВД. – Чтоб и не армия, и не госбезопасность, а сразу бы и то, и другое!

– Ну, вот и чем бы они занимались? Говорю же, я за год ни одного вражеского разведчика не выявил.

– И я не выявил. Но если мы их с тобой не обнаружили, то это ни разу не значит, что их нет. Кого, думаешь, в остальной стране винтят?

– Так там фронт, а у нас – тыл. Диверсанту чтоб сюда добраться нужно через такое сито пройти и столько фильтров проскочить – очумеешь. Это ведь не под Кущёвкой на дурака тропить зелёную36, если вдруг часовой зазевался. Мы тут не без дела в Кирове сидим, не для галочки без выходных носом землю роем. В июле сорок первого мы кулака Лопатина взяли? Взяли.

– Это который в подвале музея кубометры жратвы и шмотья припрятал?

– Ага, его голубчика. И в сентябре же того же 41-го Шатуновых нахлобучили, которые из Петрозаводска в Советск умудрились переправить целых три тонны бакалеи и двадцать одну тысячу рублей золотом. Золотом! Не фунт изюма за пазухой пронести! Или когда Горошников в Леушино у кулака Батурина золотых червонцев в подполье на полмиллиона изъял? Или вот с февраля семь сотен уклонистов и дезертиров наловили. Так что не даром мы свой хлеб едим и если шпионов немецких не находим, то только потому, что их тут просто нет.

– Не, ну, ладно, хорошо – может, у нас их и нет…

– Я думаю, что в наших условиях твой узкоспециальный борец со шпионами сам бы стал вредителей фабриковать. Как в том анекдоте про профессора.

– Это что за анекдот?

– Да я не помню точно, как рассказывается… – Степан на мгновение задумался, потом обречённо выдохнул. – Суть такая: профессор на экзамене пристыдил невежду-чекиста, что тот не знает, кто автор «Евгения Онегина». Чекист обиделся, профессора арестовал и тот на допросе признался, что он и есть автор.

– Да уж, мастер ты анекдоты травить. Но согласен, очковтирателей везде хватает. Однако вот тебе такой факт. В том году почти три тысячи шпионов поймали и даже если только десятая часть из них настоящая, то это уже три роты отборных громил. Как Сталин говорил, что если для победы иногда нужны десятки тысяч верных красноармейцев, то для поражения достаточно двух диверсантов. Цена ошибки очень велика.

Думаешь, мы со всеми нашими предприятиями и заводами Гитлеру без интереса? А при нас, таких вот многостаночниках, которые и швец, и жнец, и один «ганс» тут всю работу парализует: тут рычаг повернёт, там гайку открутит, здесь сахару в керосин подсыплет, в том амбаре покурит, да здесь окурок не затушит – и встали конвейеры. И ни танков фронту, ни снарядов, ни обмундирования.

– Ну так на то мы с тобой и не дремлем.