Морозный ветер атаки

Показался немецкий диверсант, коренастый, с лицом будто вытесанным из камня, с внушительным кинжалом в ножнах. Он вышел крадучись, посмотрел по сторонам, впрочем не настолько внимательно, чтобы засечь постороннего. Потом подошёл к заграждению, сплюнул вниз, посмотрел вслед плеску. Вышел второй. Они обменялись лаконичными фразами. Оба двинулись по краю галереи. Автоматы с плеч они не снимали. При удачном раскладе Шубин мог бы их отключить не поднимая шума, но он колебался. Мёртвых немцев будут искать и непременно найдут. Он заскользил дальше по галерее и в нужный момент успел убраться за угол. Немцы посмотрели вниз, перебросились парой слов со своими товарищами, идущими внизу, и снова двинулись в обход галереи.

Это начинало утомлять. Так и будут играть в салки? А если кто-то пойдёт навстречу?

Шубин двинулся по северной стене, добрался до неглубокой ниши, втиснулся в неё. Делать нечего, придётся избавляться от этой навязчивой публики. Он извлёк из чехла нож, сжал рукоятку.

Солдаты вышли из-за угла, сделали остановку. Их это тоже начинало утомлять. На галереи явно никого не было. Зато дул пронизывающий ветер и косой снег обжигал лица. Они не стали обходить весь периметр, провели короткое совещание и затопали обратно. Шубин облегченно выдохнул. Убедился, что на галерее никого нет, убрал нож в чехол.

Зима играла на руку. Немцы не любили находиться на улице при наличии под боком закрытого помещения. Он осторожно приблизился к ограждению, глянул вниз. Солдаты уже прошли, протоптали дорожку. В остальных местах лежал нетронутый снег. Парк на задворках монастыря производил унылое впечатление. Деревья стояли голые, беззащитные. Из леса, за оградой, наносилось воронье карканье. Особых шумов не было.

Глеб вернулся на восточную сторону, добежал до угла. На южной стороне никого не было. Солдаты убрались греться. Он вернулся к восточной стене, стал осматривать окна. Их было немного, они имели округлую форму и запирались на ставни. Внимание лейтенанта привлекло одно, на восточной стороне. Ставь не прилегали неплотно, они смыкались с помощью крючка в разболтанных скобах. Стекло было выбито. Поднять крючок не составило труда. Ставни заскрипели, раздвинулись. Мешались многочисленные одежды, бросало то в жар, то в холод. Шубин подался вперёд, выглянул в коридор. Эту часть монастыря он, слава богу, знал. Знакомый коридор с кельями, задняя его часть. Изнутри доносились глухие голоса. Неизвестно, где находились немцы. Авантюра неважно попахивала, он мог попасться в любую секунду.

Коридор был пуст Шубин пробрался внутрь, осторожно прикрыл за собой ставни. Немцы были где-то рядом, их присутствие чувствовалось кожей. До задней лестницы было ближе чем до передней. Нашли ли диверсанты дорогу в подвал – вопрос оставался открытым.

Лейтенант пошёл по коридору. Затылок горел как раскалённая сковорода. До проёма несколько шагов, ввалился в него, ушёл за простенок, высунул голову, чтобы оглядеть пройденный путь. Как вовремя, чёрт возьми! В глубине коридора кто-то появился, послышалось невнятная речь.

Диверсанты осматривали кельи и пока не видели повода для беспокойства. То что в одном из помещений теплее чем в других они ещё не выяснили. Солдаты мялись на обратной стороне коридора. Кто-то закрыл дверь, чтобы не дуло из галереи.

«Надо отдохнуть, отогреться и проваливать к чёртовой матери, – закрепилась в голове очевидная мысль. – Дотошной осмотр монастыря в их планы не входит».

Глеб включил фонарь и двинулся вниз по крутой лестнице. Стены сужались, давили на мозг. Он сделал остановку, повесил автомат за спину, чтобы не мешался, сжал рукоятку ТТ. Спуск был крут, идти приходилось с осторожностью. Очевидно монахи были неплохо подготовлены физически, раз ежедневно брали такие вершины, или бог хранил, как знать…

Лейтенант спустился в узкий тамбур, застыл в нерешительности. Слева находилась прикрытая дверь, за ней звучали голоса. Там был центральный зал для богослужений, превращённый стараниями коммунистов в большую комнату. В холле находились немцы. Тянуло дымком, видимо, они пытались затопить камин.

Это мы уже проходили…

Справа находилась ниша. В углублении дверь в подвал. Она была невзрачная, низкая, пришлось согнуться, чтобы протиснуться в проём. Дверь, насколько он помнил, не скрипела. С обратной стороны был засов, которым беженцы, два дня просидевшее в подвале, почему-то не пользовались. А может так вышло только сегодня, чем и воспользовался Гулыгин ища свои сокровища первобытных монахов?

Глеб толкнул дверь, она поддалась. Невольно усмехнулся, со стороны товарищей было бы верхом неприличия запереться. Он колебался, вернуться к своим, ждать у моря погоды, подслушать о чём говорят немцы в холле? Глеб склонялся ко второму.