Морская чайка

Взрослые часто говорят: забот — полон рот. Я раньше думал: как же это так получается? У меня хоть и уроков бывало много, а все-таки частенько не знал, чем заняться. И мне непонятно было, почему у бабушки и мамы столько забот. Теперь я знаю, что это значит. Вы только подумайте, сколько у меня самого забот прибавилось! На чердаке ждет раненая чайка. Коська возится со своим спутником, и я обещал ему помочь. Пятница зовет меня в дом отдыха, потому что одному не хочется идти к маме. И надо узнать, какой кинофильм будут показывать. А тут дедушка уже определенно решил взять меня с собой на рыбную ловлю. Прямо хоть разорвись на части.

Я уже готов был сразу, бросив все на произвол судьбы, сесть в баркас да и умчаться с дедушкой в открытое море. Но дедушка, дождавшись своих помощников, отправил меня домой.

— Когда понадобится — позову, — сказал он.

Вернувшись домой, я увидел, что бабушка и мама уже проснулись.

— Что это тебе не спится, Даня? — удивилась мама.

— А я дедушке помогал.

И мне было так радостно оттого, что я, как настоящий рыбак, помогал дедушке. Я гордился тем, что не проспал восход солнца.

Но моя бабушка совсем иначе это расценивала:

— Ох, этот анафемский дед, ему уже не терпится, он посреди ночи ребенка будит! Сам, как оборотень, чуть подремлет да и спешит в море. И ребенка к этому беспокойному житью приучает. Ну я и отчитаю его за это; уж я намну ему чуб…

Мне стало жалко дедушку: ведь напрасно на него бабушка нападает. Я говорю:

— Да меня дедушка и не будил вовсе. Я сам проснулся. И сам весло к баркасу отнес.

— Вот так и поверю, что сам. Уж коли твой дедушка закурит трубку да начнет бродить, кашлять, то и мертвый может проснуться.

Я пришел к выводу, что бабушка не скоро замолчит, и, стараясь удивить ее чем-нибудь, сказал:

— А я, когда вырасту, тоже рыбаком буду.

Мама рассмеялась:

— А конюхом уже не хочешь?

Смеясь, она начала рассказывать бабушке про «лошадиных детей».

Но бабушка не выслушала ее до конца. Она, как видно, сама еще не наговорилась.

— Вот… вот… Если не конюх, то рыбак. Пускай уж он, старый башмак, коли за всю жизнь ничему другому не научился, заманивает ту рыбу. А тебе, внучек, не о том надо думать. Тебе учиться нужно, хорошо учиться, чтоб грамотным стать. И, когда вырастешь, большим человеком будешь. Самим директором, а то хотя бы заведующим каким.

Я невольно фыркнул. Ну и смешная у меня бабушка! У нее так и получается, что мой дедушка — такой великан! — маленький человек, а тот лысый директор из дома отдыха — большой!

— А ты не смейся, Данило, — накинулась на меня бабушка, — да послушай лучше, что старый человек говорит. Уж я знаю… уж я кое-что повидала на своем веку… я понимаю… Да ты хоть кушай побольше, а то уже ребра торчат из-под рубашки. Как же ты вырастешь? Или хочешь быть таким, как Фомка-пустомеля, которого и не видно из-под картуза?

Говоря так, бабушка поставила на стол розовые, пахучие и просто кипящие в масле пирожки, жареную ставриду.

— А ну-ка, придвинься поближе к столу да порадуй бабушку. Что ж, я напрасно пекла тебе да жарила?

И хотя я совсем не собирался стать похожим на кругленького директора, однако же пожадничал: съел, не успев опомниться, все пирожки, так как они очень вкусные были, и тут же принялся за рыбу.

— Ешь, ешь рыбку, — уговаривала бабушка. — А то в рыбаки просишься, а рыбу кушать не любишь.

Пока я завтракал, мама ушла к морю. Увидев, что она купается, я и сам бросил жареную рыбу, схватил удочку и убежал на берег.

Мама плавала в море. О, как она хорошо плавает саженками! Надела на голову зеленую резиновую шапочку и начала, как настоящий моряк, резвиться в воде. Ах, если бы и мне так научиться! Попрошу маму, пускай научит меня… А пока надо немного рыбы наловить для чайки.

Бычки клюют, сами на крючок лезут. На моем кукане уже добрый десяток бычков, охота еще поудить, но мама зовет меня:

— Брось удочку, Даня, плыви ко мне!

— Сейчас, мама!

Видимо, ей надоело плавать одной. Вышла на берег, легла на гальке и наблюдает за поплавком.

— Как твоя чайка, Даня?

— Ест рыбу так, что любо смотреть.

— Значит, поправится.

— А как же!

Мама немигающими глазами смотрит в море и о чем-то думает. Мне очень хочется знать, что у нее на уме, но некогда спрашивать — бычки клюют. Мама сама говорит:

¦— Я когда-то тоже хотела рыбачкой стать.

Я с удивлением смотрю ей в глаза. Не шутит ли?

Нет, мама не шутила. В ее больших серых глазах сквозили задумчивость, нежность; в зрачках ласково отражалось море…

— Почему же ты не стала?

Мне вдруг захотелось, чтоб и моя мама рыбачила. Тогда уж наверняка никто не оторвал бы меня от моря. Я, как дедушка, с детских лет ходил бы в море, помогал бы маме…

Мама вздохнула:

— Во всем твой папа виноват. Увез меня… Увез далеко-далеко от моря…

И странно — мама неожиданно рассмеялась. Затем схватила меня и, подбросив, усадила на плечи. Я выпустил из рук удочку и завизжал. Она, не обращая внимания на мой визг, отнесла меня в море и погрузила с головой в воду.