Морская сила(Гангутское сражение)

Эскадра вернулась на Котлинский рейд, а Боцису скучать не довелось. Апраксин на исходе лета высту­пил из Выборга с Ингерманландским корпусом в Финляндию.

Тем временем Боцис лихим маневром прорвал бло­каду шведской эскадры, прошелся вдоль южного бере­га залива и скрытно от неприятеля повернул на север, в финские шхеры. Русских не ожидали, и Боцис захва­тил с ходу 25-пушечную шняву, «Крефт», несколько 4-пушечных ботов. Две недели хозяйничал Боцис в шхерах, подвозил войскам боеприпасы, продовольст­вие. На суше русские теснили шведов. Отступая за реч­ку Коска, шведы сожгли все мосты. Пока Апраксин раздумывал, наступила осень, пошли дожди. «Видимо, в эту кампанию нам не стоит особо рисковать, — размы­шлял Апраксин, — фронт для атаки велик, реку с ходу не перепрыгнешь, да и у Боциса силенок маловато».

Войска ушли на зимние квартиры в Выборг, фло­тилия Боциса разоружилась в Галерной гавани Пе­тербурга.

Генерал-адмирал Вахтмейстер с бодрым настрое­нием выступал в королевском Совете. Моряки были в минувшей кампании на высоте. «Шведы стали гос­подами на море, и датский флот не так действует про­тив шведов, как про него сказывали, ибо ныне транс­порт шведский пропустили в 10 000 человек», — огорчался русекий царь.

Шведы высадили десант, и датчане отступили.

— Наш славный вице-адмирал Лилье, — хвастли­во докладывал Вахтмейстер, — закупорил русскую эскадру Крюйса в устье Невы, а потому и войска Ап­раксина не посмели наступать в Финляндии.

Царь вернулся из Померании в конце зимы. Вы­слушав Апраксина, нервно пожевал верхней губой, подергал усики. Генерал-адмирал за четверть века с лишком хорошо познал привычки своего сродствен­ника по младшей сестре. «Быть грозе».

Но Петр неожиданно ухмыльнулся, узнав, что три корабля, купленные Салтыковым, уже в Ревеле.

Вдруг вспомнив о чем-то, он порылся в конторке, вынул тетрадку.

—    Салтыков письмо дослал. Головастый мужик, не только о корабликах печется, о державе заботу имеет. Слушай. Пропозиции его выбраны из управле­ния разных уставов аглицких, французских, герман­ских и прочих европейских, которые приличествуют нашему самодержавию. И он то описует, что на поль­зу можно употребить нашей державе.

—    О чем же?

—    Разные здесь прожекты — по економии, ремес­лам ихних народов. Но не о том я. — Петр перелистал письмо. — Бона главка так и называется — «О Сиби­ри». «Велеть построить корабли на Енисейском ус­тье и на иных реках… и теми кораблями кругом си­

бирского берега велеть проведать, не возможно ли найти каких островов, которыми бы мочно овладеть под ваше владение… мочно на таких кораблях -купечествовать в Китай и в другие островы, також-деив Европу мочно отпускать оттуда леса, машты, и доски, смолу…» Што скажешь?

Апраксин слушал внимательно, покачал головой:

—    Мысли мудрые, но не ко времени.

—    Салтыков поперед нас глядит. Я и то, грешным делом, не раз мнил, а ну как через Сибирь к океану проехать? Наши-то казаки хаживали до Японского моря.

Апраксин поневоле учился загадывать наперед у младшего по возрасту царя, которого опекал с четы­рех лет от роду.

—    Нынче-то, Петр Лексеич, время приспело, ско­ро ледоход.

—    И то верно. Сзывай генералов и флагманов. По­толкуем…

Успех кампании 1713 года прямиком зависел от действий флота. Апраксин, Крюйс, Боцис склонились над картой.

— Генеральная задача, — Петр размашисто про­вел рукой по карте, — вышибить шведов из Финлян­дии, она есть матка Карла. Выйдем к Аландам, там до Стокгольма доберемся. Приспела нам пора шведу по­казать флот русский. Гляди, адмирал, — царь пома­нил Апраксина, — с галерным флотом и войском пой­дешь вдоль берега, штурмуешь Гельсингфорс, далее к Гангуту и Або. Всюду галерам и бригантинам десан­тировать пехоту морскую, подвозить припасы и про­виант. Когда будешь с войском, Боциса флагманом ос­тавишь.

Адмиралы слушали, вникали, запоминали. А Петр, кивнув Крюйсу, продолжал:

— Тебе с корабельной эскадрой занять позицию на меридиане Гельсингфорса, прикроешь нас на бере­гу от шведской эскадры. Действуй без мешкоты, гони неприятеля, силы у вас равные. — Петр лукаво улыб­нулся, глянул на Боциса. — Слыхал я, в прошлую кампанию ты сплоховал, упустил шведа.

Крюйс скривил тонкие губы, сверкнул глазами:

—    То есть навет, государь, невежество и глупость.

—    Будя, Крюйс, не забижайся, — примирительно сказал Петр, — при случае потолкуем за рюмкой.

Никто не предполагал, что разбираться придется по-иному…

В конце апреля Петербург пришел в движение. Го­товились к выходу 200 галер, скампавей, бригантин, шестнадцать тысяч войск.