Морская сила(Гангутское сражение)

— Паруса ставить! — командует тем временем Гослер.

На всех трех мачтах, первой от носа — фок-мачте, средней — грот-мачте и кормовой — бизань-мачте, один за другим, начиная с нижнего, распускаются па­руса.

Корабль немного «клюет носом», наклоняется на левый борт, втугую, почти отвесно натягивается якорный канат, «Святая Екатерина» слегка вздраги­вает, якорь оторвался от грунта, освобожденный нос разворачивается и выходит на волну.

Гослер отменно знает свой корабль и каждое его движение ощущает, упершись ногами в раскачиваю­щуюся палубу.

— На румб зюйд-вест!

Два вахтенных рулевых «добрых» матроса слуша­ют только капитана, в крайнем случае вахтенного мичмана. Они ловко перебирают рукоятки штурвала. За их плечами десятки кампаний. Каждую навига­цию они у штурвала. Меняются командиры на кораб­лях, а «добрый» матрос уверенно удерживает судно на заданном румбе.

На то они и «добрые», такое звание может заслу­жить матрос только после пяти лет службы.

В эту кампанию они старательно следят за компа­сом. Сам государь нет-нет да посматривает на них. На его лице улыбка. Значит, все в порядке. Но сейчас Петр лишь мельком бросает взгляд на рулевых у штурвала. Все его внимание эскадре. Как-то нынче снимутся с якорей? Теперь он флагман эскадры. Контр-адмирал Петр Михайлов за все в ответе.

Десять дней назад на его глазах эскадра выбирала якоря на Котлинском рейде. В ясную погоду, при лег­ком волнении больше половины судов «партачили». Одни медлили с подъемом якорей, мешали соседям. Другие, снявшись с якоря, не успевали вовремя по­ставить паруеа, дрейфовали, наваливались на сосе­дей, ломали рангоут, цеплялись вантами, третьи не­уклюже маневрировали, касались грунта…

Под началом флагмана девять линейных кораб­лей, пять фрегатов, четверка шняв. Каждого коман­дира Петр знает доподлинно.

Все они иноземцы. На «Полтаве» — Шелтинг, «Святым Антонием» командует фон Гофт, «Ригой» — Кроненбург. Фиш, Беземакер, Ван, Вессель, Беккер. Всех враз не пересчитаешь. С каждым из них, прежде чем нанимать на службу, Петр обстоятельно не раз бе­седовал. Старался выведать подноготную. Одни при­ехали с рекомендацией, другие — прослышав про хо­рошее жалованье, третьи искали приключений. Кого-то сразу отваживал, давал поворот от ворот, но с боль­шинством подписывал контракт. Да разве все выведа­ешь! Только в деле, в общении с экипажем, в море определишь, кто на что способен. Да и негодных не враз прогонишь, менять-то некем. Своих, доморощенных, раз-два и обчелся. Наум, да Иван, да вона Муханов Ипатка. Не уступит им Конон Зотов, хотя и молод…

Вот и сейчас полная бордель, кто в лес, кто по дро­ва. Немного лучше, чем прежде. И все же мало чем от­личается от котлинской неразберихи.

Два часа снималась эскадра с якоря, еще пару ча­сов вытягивалась в кильватерную колонну, согласно ордеру, полученному накануне от флагмана.

Но вот и первые радости новоиспеченного флагма­на. На выходе из Выборгского залива, обгоняя эскад­ру, вперед устремились фрегаты. На головном, «Свя­том Павле», командир отряда Петр Бредаль. Один из толковых капитанов. Петр поручил ему важное де­ло — дозорную службу на случай встречи с неприяте­лем. Отсалютовав флагману, юркие, быстроходные фрегаты устремились к горизонту.

Глядя, как пенились волны за кормой фрегатов, царь невольно припоминал, как десять с лишним лет назад Крюйс вызвал из Голландии своего земляка-норвежца Петра Бредаля. Начинал службу унтер-лей­тенантом в гребном флоте, дошел нынче до капита­нов. Не раз хвалил его Апраксин, отличился при штурме Выборга. Находчивости и отваги ему не зани­мать. Другим опытным капитанам есть чему у него поучиться…

Думы перенеслись на вчерашний разговор с Ап­раксиным после консилии военного совета. Задер­жав его, Петр уединился с генерал-адмиралом в каю­те. Пока денщик накрывал стол, Петр с досадой про­говорил:

— Прошлой осенью не удалось Змаевичу разве­дать проходы шхерами от Твермине к Гангуту и да­лее. Наказывал я ему обстоятельно сыскать самый бе­реговой, а не к морю лежащий фарватер. Наставлял

смотреть плесы, где парусным кораблям, шведам, сподручно располагаться, прошнырять шхерами, прижимаясь к берегу. — Петр огорченно развел рука­ми: — Одначе Лилье нас удалось провести, шведы так и не подпустили Змаевича. Ушли к себе, когда убеди­лись, что наши галеры укрылись на зимней стоянке. А зря. Нынче бы и карты нам в руки.

Апраксин, как всегда, внимательно слушал своего бывшего подопечного. Состоял он четверть века назад стольником при малолетнем царе.

В неудаче прошлогоднего поиска он не винил Зма­евича, тот сделал все, что мог.

— Змаевич никак не мог пробраться к Гангуту, — пояснил Апраксин. — Лилье-то занял позицию попе­рек выхода у Твермине. А там проходу шхерами нет.

Царь сам разлил вино по бокалам, чокнулись, вы­пили перед обедом, закусили. Молчание прервал Ап­раксин:

— Мне всю дорогу думки про Гангут не раз при­ходили на ум. Так я мыслю, Петр Лексеич, шведы нас превосходят в парусах по всем статьям, надобно, значится, нам исхитриться. Самое верное было бы, ежели корабельный наш флот задрался, выманил