Морская волчица (СИ)

Сероволосая наконец-то стянула с него мундир, Николай недовольно отбросил его куда-то на пол, возвращая свои руки обратно на ее кожу. На полу брякнули медали, но им было плевать. Между горячими вдохами, Ланцов осыпал поцелуями ее лицо: линию подбородка, скул, щеки и нос, спускался к шее, оставляя засосы и скаля зубы возле яремной вены, приятно пульсирующей под его губами. Луна прижала его ближе, инстинктивно потерлась бедром о его пах. Он возбужденно прорычал возле самого ее ушка так, что ноги подогнулись, а возбуждение в разы возросло.

Недовольно подхватив ее на руки, так чтобы Луна сумела обхватить его торс ногами, Николай понес ее в сторону спальни. Она успевала во время этого целовать его лоб, скулы, бровь с небольшим шрамом, дразнить его губы, проходясь по ним лишь вскользь. Подходя к кровати, он стянул с нее рубашку через голову и выбросил куда-то в сторону. Кожа приятно покрылась мурашками, а мужские ладони продолжили свои исследования. Николай наблюдал и рассматривал каждый ее изгиб, каждую родинку, шрамик на молочной коже. Уложив Луну на кровать, он навис сверху, спускаясь вниз поцелуями, прямиком к шее, ключицам, тяжело вздымающейся груди, скрытой бюстгальтером.

Она не хотела отставать. Дрожащие пальчики пробрались к пуговицам рубашки, пытаясь расстегнуть хоть одну пуговку. Получалось из рук вон плохо. Мешал мандраж, мешал сам Николай, который низко наклонялся над ней, расцеловывая каждый участок кожи, мешало чувство, тянущее низ живота. В итоге она просто разорвала эту чертову рубашку, стянула ее через голову кое-как. Похер. У него таких рубашек тысячи. Невелика потеря.

— Кто-то слишком разгорячился, — довольно шептал Николай томным голосом, улыбаясь как кот.

В следующий момент он уже не был так самоуверен, его привычный образ трещал по швам. Луна провела ладонью по его рельефному боку, спустившись к кромке штанов, и, играясь, поддела пальчиком ремень, проводя по животу, дразня и маня его. Второй рукой она обводила его напряженные плечи, сильные накаченные руки, крепкую грудь, мышцы пресса. Спустилась также вниз, задевая ремень, но прошлась дальше, на ширинку и выпирающий бугорок. Николай издал что-то похожее на выдох-стон. Луна довольно улыбнулась, тоже приблизившись к его уху и зашептав:

— Кто-то…

Но договорить ей не дал ее собственный стон. Николай не любил проигрывать. Он просунул руки под лифчик, начиная мать ее грудь, обводить твердые горошинки сосков. Теперь его очередь довольно скалиться на ее стоны. Но это была слишком неоднозначная победа. Ему становилось все сложнее и сложнее сдерживать себя. В штанах было чертовски узко, а девушка, развалившаяся на его кровати, была чертовски горячей.

Она сама потянулась к застежке лифчика, выгибаясь к нему грудью. Расстегнув его, Луна отбросила его куда-то в сторону его рубашки и довольно приподнялась, чтобы соприкоснуться телами с Николаем. Чтобы почувствовать его тело над собой. Он оценил этот жест, самостоятельно расстегивая ремень. Руки спешили и не слушались, хотелось коснуться манящих бугорков груди, а не возиться с замком. Как будто прочитав его мысли, она взяла его руки в свои, устраивая их на просящей внимания груди. Довольно простонала, когда большие ладони сжали ее.

— Николай, — простонала Луна, выгибаясь под ним, чтобы коснуться его паха.

— Луна, — прорычал парень, отрываясь от ее груди, которую он уже начал покусывать и целовать.

Он опустил руки на ее пояс, быстро расстегнут ее штаны и стянул их, снимая ее сапоги. Взглянул вверх. Перед ним предстала прекрасная картина: разбросанные серые волосы, томный взгляд темно-синих глаз, припухшие от поцелуев открытые губки, алеющие его отметки на шее, вздымающаяся из-за каждого вздоха грудь, покраснения на талии от его рук, тонкая полоска трусиков с характерным мокрым пятнышком. Он довольно прорычал, начиная целовать ее ноги, каждую коленку, а потом ниже по внутренней части бедра и к самому эпицентру ее желания. Его темная сущность даровала ему обостренные чувства, а потому он упивался ее запахом и вкусом ее солоноватой кожи. Луна недовольно постанывала, желая чувствовать Николая ближе к себе, иметь возможность касаться не только его плеч и головы, но и всего его тела.

Николай, продолжая свою игру, смог-таки расстегнуть собственные брюки и поспешно их стянуть вместе с сапогами. Руки приятно заняли свое место на упругих бедрах, а глаза встретились с ее затуманенным взглядом. Как же она прекрасна. Как открыта перед ним. Как желает принадлежать ему и только ему. Он снова вернул внимание манящей груди. Николай упивался ее вкусом, ее стонами и томными вздохами. Он целовал, обводил языком, покусывал, зализывал, сжимал, мял, любил. И Луна отзывалась на каждое его движение. Она страстно сжимала ручками его плечи, выпуская коготки, кусала собственные губы, пытаясь сдерживаться, терлась о его заметный бугорок.