Морские байки

Как-то начальство, после очередного отказа Макарова выйти в море, попыталось сделать в отношении сухопутного капитана, оргвыводы. Проще говоря, уволить его по так называемому "собственному желанию". Однако увольняемый оказался вовсе не беззащитен и применил своё секретное сверхоружие, тёщу Ариадну. Та ворвалась в отдел кадров флота могучим ураганом, на манер легендарной воительницы валькирии. Ураган этот сметал на своём пути встречных морячков, предметы казённой меблировки и прочую мелочь в виде сексапильных, но субтильных секретарш. Начальник ОК позорно бежал от нежданного бедствия вниз по лестнице и попытался укрыться, вместо своего кабинета, в мужской уборной. Однако и там, он был, настигнут, и с позором извлечён из взломанной мощным ударом кабинки. Очевидцы свидетельствовали, что слышали за дверью мужской уборной глухие стенания загнанного в ловушку несчастного клерка и даже, если не врут, звуки ударов и мольбы о пощаде. После этого рокового рандеву главный кадровик резко переменил своё мнение о Макарове, как о неперспективном специалисте и благоразумно решил оставить всё как есть, по-старому.

Глумливый матрос Эпельбаум, ехидно хихикая, уверял, что видел в тот день и час выбиравшегося из туалета начальника отдела кадров. Вид, мол, у него был такой, будто он официальным образом попытался проинспектировать женское отделение душевой персонала рыбного порта. Причём, совершил он это самоубийственное действо во время помывки бригады чистильщиц корабельных трюмов, конфликтовать с которыми опасались даже крутые докеры-мужики.

В Норвегии остался в совершенно официальной командировке наш боцман Бронислав Друзь. Поскольку личностью он был весьма популярной и даже легендарной, то слухи про эту командировку в родном Мурманске пошли самые экзотические. Одни говорили, что, дескать, Друзь заслан спецагентом в логово НАТО. Другие болтали, мол, боцман нашёл клад в пределах порта и бежал с богатством, переодевшись женщиной. В частности, тот же самый Макаров, нисколько не смущаясь тем фактом, что я был непосредственным свидетелем судьбы Устиныча, "совершенно конфиденциально" выдал мне следующую версию:

Дескать, дело было так. Наш усатый сердцеед боцман Друзь мирно прогуливался в пределах норвежского порта Тромсё. У одного из причалов его внимание привлекла роскошная трёхпалубная океанская яхта. Хозяйкой яхты, как выяснилось позднее, являлась вдова некого арабского шейха, нефтяного миллиардера. Как свидетельствовали всё те же таинственные очевидцы, это была женщина роковой восточной прелести. Красоту её выдавали лишь огромные антрацитовые глаза, таинственно сверкавшие над тонкой чадрой натурального шёлка. Великолепная вдова уже давно томилась в неприкаянном одиночестве, перманентно тоскуя без мужского внимания. Эта шамаханская царица узрела на причале великолепного роста мужчину с роскошными усами и мгновенно влюбилась в него без всякой мусульманской памяти. На причал был немедленно послан знойный красавец, капитан яхты по должности и евнух по совместительству по слухам. На хорошем английском, с лёгким арабским акцентом и восточным витиеватым радушием, смуглолицый капитан пригласил боцмана на борт трёхпалубной красавицы. Как настоящий моряк Устиныч не мог отказать себе в удовольствии увидеть поближе это чудо кораблестроения. В процессе осмотра нашего боцмана коварно подманили к хозяйской каюте, куда и втолкнули не менее коварным образом. Что происходило далее, внутри этой самой каюты, пожалуй, можно оставить на совести вечно голодных фантазёров-морячков.

Тем не менее, утром боцман вернулся на родной борт живым и вполне здоровым, если не считать припухших от знойных поцелуев губ и лёгких теней приятной усталости под глазами. Кроме того заметны стали зримые перемены в поведении седовласой жертвы Купидона. Романтическая рассеянность, несвойственная Друзю молчаливость, вселенская печаль и поволока в глазах. В общем, все классические признаки любовной болезни. В течение всей стоянки, по окончании рабочего дня, боцман поспешал в объятия черноокой красавицы. Капитан Владлен, прознав о преступной связи своего подчинённого, рассвирепел на манер отца Ромео, графа Монтекки. Злодей распорядился запереть влюблённого моряка в каюте, под домашний арест, причём до самого отхода траулера на Родину. Той же ночью терзаемый роковой страстью арестант бежал с родного борта, бесшумно демонтировав запертую дверь. Благо квалификация позволяла. Страстотерпец, согреваемый горячим, словно кипяток из самовара чувством, вплавь преодолев студёные воды норвежского фьорда, добрался до борта желанной яхты. Здесь он без промедления был поднят на борт темнокожими матросами и за неимением запрещённого Кораном спирта, растёрт восточными специями, для желаемого эффекта содержавшими жгучий мавританский перец. В ту же ночь яхта покойного шейха покинула порт Тромсё, унося в жаркие страны влюблённого боцмана и его звёздноглазую пассию.