Морские досуги №2

А когда мне было уже тридцать, приехал я на родину и мне сказали, что Боря спился. Я удивился, но мне подтвердили: да, спился, уже и в ЛТП лечился, и, кажется, не один раз. ЛТП, это – лечебно-трудовой профилакторий, было такое очередное изобретение советской власти, куда, в принудительном порядке, милиция направляла алкоголиков, на лечение. А почему Боре было не спиться, если денег куры не клюют? Вон, и сейчас, у олигархов, сплошные проблемы. Так всегда и было.

А когда мне было уже около сорока, я опять приехал в Звенигородку, но о Боре тогда я ничего толком так и не узнал. Ясно было только одно – вылечился, вроде, но как-то не очень. Из маслосыроделов его уволили, и только его мама увидела как-то меня на улице, поговорили, а потом она кому-то и сказала: – «Ну, Коля – молодец, он хорошо выглядит». Больше о Боре я ничего и не знаю. Такой, вот, грустный рассказ.

Николай Ткаченок Толя К.

Был у меня друг Толя К., о котором я здесь и пишу. Поэт Симонов в таких случаях говорил так: – «Дружили еще с Гражданской, еще с двадцатых годов». Ну, ту Гражданскую я помню плохо, я тогда был еще маленьким, я, ведь, родился только в 1937-м, и сейчас я знаю только нынешнюю, но, тоже Гражданскую. Война эта никогда и не прекращалась.

А рассказываю я здесь о Толе только для того, чтобы он, хоть как-то, хоть после своей смерти, послужил людям. Ведь, жизнь, она такая простая, и, одновременно, такая сложная, что разобраться в этом трудно, особенно, молодым.

А почему я пишу, именно, о Толе? Да потому, что никто не знает его лучше меня. А ведь, каждый человек имеет право быть увековеченным, каждый этого заслуживает. А Толя о себе никогда ничего не писал, и, уже не напишет, у него и компа-то никогда не было, потому я и пишу сегодня за него, без его разрешения, потому что и разрешение-то, взять у некого. Только, не надо врать! Вот, и я постараюсь. Как на Библии.

А дружили мы с Толей еще с 1954-го, с года нашего поступления в ХМУ МРП, и до 2017, когда Толя и умер, в свой 81 год. То есть, ровно 63 года, что, само по себе, и немало, но, гораздо важнее те уроки, которые дает нам сегодня Толя К.

Итак, начало 1958-го. С московскими направлениями в карманах прибыли мы в рыбацкий городок Пионерский, что в Калининградской области, чтобы здесь начинать свою карьеру блестящих морских офицеров. Весь мир был у наших ног. Вскоре выяснилось, однако, что жизнь не такая блестящая, и смотрим мы на нее совсем по-разному.

Понимаете, все люди разные, в чем и состоит сила и прочность нашей популяции; одни рождены, чтобы отдавать что-то обществу, а другие – чтобы что-то брать от него. Так было всегда. Иначе и не бывает, иначе человек не был бы человеком, а оставался бы обезьяной. Понимаете, грань между этими двумя половинками любого народа совсем незаметна, люди, почти всегда, на первый взгляд, кажутся абсолютно одинаковыми, полоска между ними почти совсем неощутима, она витает где-то в воздухе, ее не видно, но она есть. Пустяк какой-то, но от него зависит очень многое; от него зависит судьба и жизнь каждого отдельного человека, каждого народа, и, всего человечества. Что сегодня весьма актуально, особенно, на фоне этих историй с иммигрантами. Им, ведь, тоже хочется вкусить от европейского благополучия.

Была такая ниточка и между Толей, и мной. А когда все это началось? Один умный писатель сказал так: – «Все мы из нашего детства». Когда мы с Толей были еще детьми, его отец был каким-то торговым воротилой в одном украинском городе. А мой отец всегда был сапожником, но, уже в другом украинском городке. Вы поняли, как это обстоятельство скажется потом на их детях? Недаром говорят, что детей надо закалять трудностями жизни, а если детей баловать, то из них хорошие разбойники получатся. Но, это так, для смеху, это только в популярном художественном произведении. Хотя… Помню, в 1958-м, в самом начале, пока нам с Толей делали визу, мы работали на судах, стоящих в ремонте. И, однажды, были мы с ним в скромной капитанской каюте одного из рыболовных судов, готовились к ужину. Здесь надо сказать, что в период ремонта капитаны отдыхали, их каюты пустовали, ну, мы, молодые штурмана, их и занимали. Тут Толя и сказал: – «А когда мы с тобой будем, по-настоящему, занимать такие каюты?». Понимаете, я тогда мечтал стать знаменитым капитаном, известным богатыми уловами, а Толя в это время мечтал о каюте. Мелочь, конечно, но…

А тогда, в 60-е годы, работа в Пионерском считалась непрестижной, все рвались в Калининград, на большие суда и в комфортабельные каюты. Туда же вскоре перевелся и Толя, а я все еще ловил рыбу в Атлантике. К тому времени мы оба были уже женаты, но, моя жена всю жизнь, вместе со мной, прожила на окраине Пионерского, там было много бесхозной земли, а Толина жена всю свою жизнь прожила в городской квартире и ей земля была вовсе ни к чему.