Морские досуги №5

Причал, у причала большой белый пароход. По трапу снуют люди; кто-то сходит, кто-то, суетливо передвигая чемоданы, поднимается на судно. Я тоже направляюсь к трапу. Беспокойная мысль лихорадочно мечется во мне: «Пароход? Почему пароход? И этот ровный ухоженный причал?! Но как же плыть на пароходе туда, куда собрался я? Ведь там нет моря, и даже река в тех местах не судоходна!» Но ноги сами несут меня вперед; теперь не я управляю своим телом, а, кажется, неумолимая судьба несет меня своей волей и властью.

Белая громада заслонила горизонт, надвинулась неотвратимо. Сейчас я ступлю на трап, потом дальше вверх и всё! Всё! Возврата не будет!

Порыв теплого ветра сорвал чью-то шляпу, и та, весело подпрыгивая, катится вдоль пирса. Не останавливаясь, я смотрю вслед улетающей шляпе, и взгляд мой случайно падает на борт парохода. Машинально фиксирую странное название: «Гигант гигантский». Это замысловатое название словно придает сил, уверенности, — и я уже на борту.

Здесь многолюдно и шумно. Разноликая толпа, одетая преимущественно в белое, снуёт по палубе. Люди громко разговаривают, перекликаются, а лица у всех сосредоточенны и серьезны. Я пробираюсь в толпе, спешу куда-то, мне что-то надо узнать. Скорее! Скорее!! Иначе я могу опоздать. И мелькают спины, лица, чемоданы. Я пробираюсь, сам не зная — куда, но, чувствуя, что иду именно туда, куда надо. Вот спускаюсь по гулкому металлическому трапу вниз и оказываюсь в тесном коридоре, плотно заполненном людьми в светлых одеждах. Сюда? Сюда! По сторонам коридора то и дело открываются двери кают и в них входят «светлые» люди, постепенно освобождая проход. Я стремлюсь в конец коридора. Там, у небольшого окошечка, похожего на билетную кассу, стоят несколько человек.

«Разр-р-решит-те!»

Я проталкиваюсь меж людьми и оказываюсь прямо напротив окошка. Там, за ним, кто-то сидит, низко склонившись над столом, и я, не видя лица, обращаюсь к светлой копне волос:

«Куда?»

«Что куда?» — спрашивает копна, не поднимая головы.

«Куда мы плывем?»

Копна встряхнулась; кажется, её владелец (или владелица) хохотнул, но головы так и не поднял.

«Куда мы плывем, извините?» — еще раз спрашиваю я, начиная раздражаться и чувствуя подсознательно, что мой вопрос теперь уже не имеет смысла. Что-то произошло, и вопрос потерял смысл. Но что? Почему?

«.. ерск.» — ответила копна невнятно. Я ничего не понял, а люди, стоящие у окошка, начали теснить меня, и окошко заслонила чья-то светлая спина. «Ку-да-а?!!» — в отчаянии крикнул я в эту светлую широкую спину. Спина повернулась, и из под лохматых бровей на мясистом лице, глянула злыми глазами.

«Вам же сказали: в… ерск!»

Человек кричал громко, прямо в лицо мне, брызжа слюной и сверкая бешеными и потными глазами. Но я снова, как и в прошлый раз, не разобрал начала слова, только почему-то опять подумал: «Там ведь нет моря, и даже река не судоходна».

Этот непонятный и незнакомый… ерск представлялся мне именно тем городом, куда я собрался.

Обратно я шел по опустевшему коридору и думал о странном названии парохода. Оно неотвязно вертелось в голове и, поднявшись на залитую солнцем палубу, я вдруг громко произнес, глядя на удалявшийся берег: «На пароходе «Гигант гигантский» я отправляюсь в путь океанский!»

Всё решилось само собой…

Медленно удалялся берег. Там стояли машущие руками люди и с каждой минутой они становились всё меньше и меньше. В голубом небе светило горячее солнце, и отражение его призрачно раскалывалось на маленькие сверкающие кусочки в легкой ряби морской воды, чуть колеблемой теплым утренним ветром.

«Да, надо плыть! Надо плыть! И к чёрту сомнения!» — думал я решительно, глядя вперед, в ту сторону, где горизонтом было только море. Врезаясь носом в темно-синюю гладь воды и, оставляя позади, за кормой, белый пенистый след, растворявшийся скоро в мелкой ряби волн, плыл белый пароход. Он плыл туда, где не было моря, и даже река была не судоходной.

24.12.91 г. Моряцкие мечты-заботы:

1) Скорей бы уйти!

2) Скорей бы придти!

Отход намечен на 20 часов.

25.12.91 г. Проснулся без четверти четыре. Покачивало. Поднялся в ходовую рубку к вахтенному штурману.

— Записали? — спросил, кивнув на вахтенный журнал, имея в виду вечернее приключение с наездом на камень. Штурман отрицательно покачал головой.

Волнение 6–7 баллов. Потихоньку ползем на вест-норд-вест. О постановке парусов пока и разговора нет. Итак, первые сутки рейса.

26.12.91 г. Перебрасопка рей. За первые сутки прошли 88 миль. До Эмдена -660. Скорость — 3,5 узла. Перспектива — Новый год в море.

27.12.91 г. Утром по правому борту о. Борнхольм. Береговые огни и зарево их на низких тучах точно такие, как в Кольском заливе. Скорость 9,5 узлов — есть надежда…

Нет, этого не передать ни на какой фото и видеопленке — ощущение «другого» неба. Всё, как у нас, в России, но… есть, есть какое-то чувство, что планета уже повернулась на несколько неуловимых градусов, и вот-вот бросит к твоим ногам что-то такое, что ты еще никогда и нигде не видел в своей жизни.