Морские гезы

Надо же, а я и не знал, что был крестоносцем в Морее! Подозреваю, что такую же корректировку своих родословных произвели многие дворянские роды. Раньше предками делали богов, а теперь — воинов божьих.

Я пригласил Пьера де Ре в каюту, где угостил испанским вином, купленным еще в Роттердаме.

— Заранее извиняюсь за его качество, но в Англии купить приличное вино очень трудно! — произнес я.

Отпив глоток, Пьер де Ре любезно молвил:

— И это не плохое.

— Что привело на мой корабль командира гарнизона? — задал я вопрос, хотя знал ответ.

Раз уж он не страдает любовью к родственникам, пусть проявит интерес к пушкам и тем самым повысит их цену.

— В последнее время привозят много всякой дряни, называя английскими пушками. Хотел бы посмотреть на привезенные и предупредить, что плохие нам не нужны, — мило улыбнувшись, нашелся мой потомок.

— Пушки хорошие. Можем испытать их тройным зарядом, — заверил я и, мило улыбнувшись, не остался в долгу: — Только не уверен, что они вам по карману.

Пьер де Ре вдруг засмеялся и очень искренне или хорошо сыграл искренность:

— Теперь я вижу, что мы родственники!

Если даже это была игра, все равно ход хороший и проделанный мастерски.

— Перейдем на «ты»? — предложил он.

— Не возражаю, — согласился я.

— Сколько ты хочешь за пушку? — поинтересовался он.

— Испанцы в Антверпене покупают их по двести двадцать экю за штуку, — ответил я. — Если будете платить по двести тридцать, буду возить вам.

— Из-за десяти экю ты согласен везти их так далеко?! — с шутливой наигранностью воскликнул он.

— Не только. Здесь смогу взять хорошее вино и неплохо заработать на нем в Англии, — проинформировал я.

— Тогда сойдемся на двухстах двадцати, — предложил Пьер де Ре. — Мы же все-таки родственники!

— Уговорил, родственник! — шутливо произнес я.

— Но с небольшим условием. По договору продавать ты их будешь по вести тридцать, а десять возвращать мне, — предложил Пьер де Ре.

— Зачем мне это?! — произнес я, порадовавшись, что мой потомок освоил систему откатов. — Разве что пять буду отдавать. При большом количестве пушек сумма будет набегать немалая.

— Я соглашусь на пять, если их будет много. Мне сказали, что у тебя их всего семь, — продолжил он. — Сколько еще сможешь привезти?

— Сколько надо, столько и привезу, только небольшими партиями. Иначе привлеку внимание английских властей, — сказал я, не желая признаваться, что у меня мало оборотного капитала.

— А большего калибра можешь привезти? — поинтересовался мой потомок. — Адмиралу Колиньи требуются большие пушки для осады Парижа.

— Разве он осадил Париж?! — удивился я, потому что слышал, что предводитель гугенотов сейчас вроде бы воюет в Бургундии.

— Нет, но скоро осадит, — самоуверенно заявил мой потомок.

— Попробую достать, — сказал я, — если сойдемся в цене.

В цене мы сошлись. С учетом отката, который значительно подрастал на пушках большего калибра.

Заодно Пьер де Ре пообещал свести меня с купцами, которые заберут сукно и продадут мне вино и морскую соль. Я решил засыпать ее между бочками. В Англии, Голландии и Германии предпочитали французскую морскую соль при засолке сельди. Стоила она недорого, много на ней не заработаешь, но после продажи пушек и покупки вина у меня останется немного денег. Заодно корпус просолю. Соль, впитавшись в древесину, делает ее менее подверженной гнили.

Человек, который приплыл с Пьером де Ре, оказался не чиновником, а артиллеристом. Он внимательно осмотрел пушку, которую по моему приказу достали из трюма, подтвердил, что английская. Мы испытали ее тройным зарядом пороха, установив на краю квартердека, а запал подожгли с главной палубы фитилем на длинном шесте. Если ее разорвет, люди не пострадают. Двенадцатифунтовка достойно выдержала испытание. Облако черного порохового дыма снесло ветром на проходивший мимо рыбацкий баркас, вычернив частично его прямой желтовато-белый парус. Войлочный пыж пролетел метров сто и плюхнулся на воду. Обычно пыжуют, чем попало, даже соломой, а потом глиной, но я использовал только войлочные, вырезанные по диаметру ствола. Привык к таким с юности.

Когда Пьер де Ре пришел за откатом, мы посидели за кувшином вина, поговорили за жизнь.

— Ты — католик, а почему помогаешь гугенотам (так называли французских протестантов)? — поинтересовался он.

— Помогаю тем, кто платит, и религию исповедую ту, которая выгоднее, — сообщил я и добавил крамольное: — Богу все равно, по какому обряду ты молишься. Не все равно тем, кто живет за его счет.

— Здравое отношение к жизни! — улыбнулся мой потомок. — Судя по всему, ты скоро станешь протестантом!

— Если буду жить в Голландии или Англии, то стану протестантом, — согласился я. — А если во Франции, то католиком.

— Почему? — поинтересовался он.

— Потому что один очень почитаемый в Уэльсе друид предсказал, что Англия и Франция будет по-разному молиться богу, — поделился я понятным для данной эпохи вариантом знания будущего, потому что за многие жизни убедился, что во все времена людьми движут невежество и мракобесие.