Морские волки. Навстречу шторму

Юные рыбаки были людьми с холодными головами и горячими сердцами. Если бы при свете молний захватчики присмотрелись к выражению глаз своих пленников, то увидели бы не страх, а спокойствие, даже радость, потому что захваченным казалось, что стихия пришла к ним на помощь, чтобы задержать шхуну и помешать пиратам осуществить их план. Казалось, молния слетела с зенита и вертикально ударила в мачту шхуны. Раскат грома раздался над самым ухом, верх мачты обломился и, охваченный пламенем, упал в море, не причинив шхуне никакого вреда. Создавалось впечатление, что гроза достигла максимальной силы и ничего страшнее удара молнии в шхуну уже не будет. Шквал шел неширокой полосой, неся за собой тучи и ливень. Еще дул ветер, но дождь прекратился, молнии теперь вспыхивали за левым бортом «Колумба», и гром начал слабеть. Шхуна выходила из шквала. Рыжий пират подошел к компасу, и Марко почувствовал неизбежность жестокой расправы. Теперь, сверив курс, компас и направление ветра, каждый моряк понял бы, куда рулевой направляет судно. Но в это время ветер начал идти от западных румбов, косой парус полностью хватал этот ветер, и юнга начал быстро поворачивать руль. Смена ветра объясняла смену маневра, и это не давало пирату возможности определить, куда перед этим направлялась шхуна. Меняясь, ветер стихал. Теперь для быстрого хода одного кливера было недостаточно, а фок поднять не могли, потому что молнией наполовину обломало мачту. К Левку снова подошел Анч, и теперь моторист должен был запускать мотор. Придерживаясь показаний компаса, шхуна пошла прежним курсом, но определить, куда именно она идет, можно было только тогда, когда на небе появятся звезды. Между полуночью и утром небо снова усеяли звезды, тогда пират-командир принялся старательно вычислять местонахождение «Колумба». Он долго с этим возился, потому что результаты вычислений ему все время казались ошибочными. Получалось, что, несмотря на все усилия идти на полной скорости на юг, шквал отнес их назад, почти к Лебединому острову. Рыжий пират еще не закончил своих вычислений, как его толкнул Анч и указал на море. Пират оглянулся и увидел замирающий свет. В темноте то вспыхивал, то гас огонек маяка, два долгих и три коротких просвета с равными интервалами.

– Это маяк на Лебедином острове, – сказал Анч.

Он мог этого и не говорить. Пират видел тот маяк в предыдущие ночи и сразу узнал его. Кроме них, свой родной маяк узнали и оба пленника. Марко от волнения едва держал руль. Там, на маяке, в это время находились самые близкие ему люди. Если бы его отец знал, сколько радости и горя причинил тем светом своему сыну в эти минуты! Радости – потому что если бы маяк не светил, «Колумб» наверняка налетел бы на гряду подводных камней, которая проходила здесь поблизости, и тогда пираты нашли бы там свое последнее пристанище! Горя – потому что юнга понял: он в последний раз в жизни видит свет дорогого ему маяка.

VII. Одинокий пловец

Маяк то светился, то гас, словно дразнясь и зазывая своим белым огнем. По крайней мере, так казалось одному одинокому пловцу в море, жадно следившему за этими огнями. Высокие волны поднимали пловца на гребень, и когда этот момент совпадал со вспышкой маяка, пловец ощущал прилив сил и бодрее продвигался вперед. Время от времени пловец попадал в провал между волнами, или вода заливала ему глаза, и он на несколько минут не видел маяк. Тогда слабели взмахи рук, появлялась слабость и беспомощность. Где-то за островом, над сушей, молнии пересекали небосвод, но звуки грома уже не долетали сюда. Над пловцом сверкали блестящие, словно грозой омытые звезды, за горизонтом исчезал серп молодого месяца. Но пловец не обращал внимания ни на звезды, ни на месяц. Его мысли сосредоточились только на свете маяка.

После грозы в воздухе стало холоднее, холодней стала и вода. Пловец чувствовал, как остывало его тело, а вместе с этим уменьшались и силы. Руки болели от усталости, пальцы на ногах свело судорогой, все чаще удары волн попадали по лицу, и, не в силах поднимать голову, пловец напивался горько-соленой воды. После каждого такого глотка, казалось, он тяжелел, и все сильнее одолевало желание не поднимать рук, закрыть глаза. Будь что будет, лишь бы хоть на миг отдохнуть!

Но вот призывно вспыхнет огонек, и руки снова находят силы, чтобы грести воду, возвращается надежда, возвращается упрямое желание доплыть до маяка.

Долго борется с волнами пловец, а маяк все так же ровно светит, но не приближается. И одинокому пловцу кажется, что доплыть к манящему огоньку он никогда не сможет. Исчезают надежда и сила. Пловец еще механически разводит в воде руками, но он уже закрыл глаза и не видит ни неба над собой, ни света маяка, сверкающего спокойно и ровно, с теми же интервалами. Волны поднимают его, полубессознательного, бросают вниз, снова поднимают. Он уже мало что понимает, только руки, как заведенные, все-таки упрямо гребут воду.