Морское кладбище

– Нет. – Голос Улава звучал властно и жестко. – Я это видел своими глазами, всю жизнь. Тебя тогда на свете не было, Саша. Ты не знаешь, как ужасно, когда человек, которому природой назначено заботиться о тебе, быть для тебя тихой гаванью, не справляется со своей задачей. Когда ты понимаешь: в любую минуту может прийти ужасная весть, что твоя мать – единственный родитель, который у тебя есть, – покончила с собой. Этот страх я носил в себе с раннего детства. И в какой-то мере почувствовал облегчение, когда ты позвонила мне в ту пятницу, когда нашла маму, Саша. Потому что при всем ужасе ситуации понял: то, чего я боялся, произошло, и бояться мне больше незачем.

На несколько секунд повисла полная тишина.

– Возвращайся домой, Саша.

– Нет, – сказала она. – Мне надоела твоя ложь. Я останусь здесь.

– Увидимся. Вылечу завтра первым же самолетом.

* * *

Во сне рвались под водой мины, гасили свечение моря (напалм горит и под водой, где-то он читал об этом), а сам он сидел в танке, как в ловушке, но в конце концов, думая, что мин больше нет, рискнул выбраться из танка и – вернулся во фьорд, маленьким мальчишкой с трубкой и маской: хватал крабов под панцирь и длинные клешни, чтобы не цапнули, а возле него на морском дне плавала дочка.

Когда он проснулся, на стуле у кровати сидела Саша.

– Который час? – спросил Джонни.

Было все еще светло. Сонный, он сел на край постели.

– Как было там, внизу? – спросила она.

– Волшебно, – мечтательно сказал он. – Светящиеся существа и огненный планктон сыпались на меня дождем. Вера говорила правду.

– В каком смысле?

– Борт судна пробит изнутри. У меня есть доказательства, видео. – Он улыбнулся, еще не вполне очнувшись от сна. – Во всяком случае, были.

– Понимаю.

– Я побывал внутри. В каюте тридцать один, вернее в том, что от нее осталось.

– Что ты нашел?

Он протянул руку к ночному столику.

– Вот это.

Она посмотрела на шершавую крышку, пощупала ее, провела кончиками пальцев.

– Верин портсигар, в том месте, куда, как она писала, они положили его в последнюю ночь.

Старинные гравированные флаги горных северных районов слабым контуром проступали на нейзильбере.

– А в портсигаре было вот что.

Овальный предмет, похожий на монету. Джонни положил его на столик. Саша наклонилась ближе. Поверхность, когда-то золотистого латунного цвета, поблекла, однако прочитать надпись можно.

Смертный медальон, металлическая плакетка с номером части и группой крови, как у всех солдат.

– Господи. – Саша посмотрела на Джонни. – Это его медальон. Вильгельма. Помнишь, я говорила тебе о совместном проекте с архивом бундесвера во Фрайбурге? Речь шла как раз о такой информации. Теперь мы установим его личность. Но, – продолжала она, – это не самое главное. Я знаю, где находится последняя глава.

Джонни встал, пошатнулся, но устоял на ногах.

– Ты сейчас откуда? – спросил он и снова сел.

– Какая разница. Извини, что я сердилась на тебя, Джонни. – Она положила ладонь на его руку.

Секундой позже они заключили друг друга в объятия и не разжимали их до следующего утра.

Потом оба отправились на юг.

Часть 5. Утонувшие души

Вера Линн. Морское кладбище. Эпилог

Теперь позвольте мне рассказать, как затонул пароход. Если ты никогда не бывал на носу, который наполняется водой и, словно острие ножа, резко уходит под воду, если никогда не видел, как пассажиры хватаются за рангоут и штаги, когда корма башней поднимается из воды, если никогда не видел, как винт вращается на фоне неба, никогда не слышал, как люди отчаянно барахтаются во взбудораженной воде, никогда не чувствовал силы тяготения, швыряющей тебя по гладкой, как рыбья кожа, тиковой палубе, то живи в мире. Радуйся, что тебе не пришлось делать выбор – уйти вместе с судном в черную пучину, на дно, или прыгнуть в ледяные волны, сжимая в объятиях младенца, твоего родного сына.

Младенцы под водой задерживают дыхание.

Это инстинкт.

Позвольте мне рассказать о тонущем судне. Все начинается со взрыва, настолько мощного, что ударная волна вышибает из меня воздух, сдавливает грудь, ребра бьют по сердцу. Взрыв в носовой части, по правому борту. Настолько мощный, что деревянные панели в салонах обваливаются, обнажая железные балки, настолько мощный, что пассажиры теряют сознание и их раскидывает во все стороны. Могучая ударная волна поднимает судно – его длина 250 футов! – над морем, сила тяжести прижимает меня книзу, а затем оно опять падает на взбудораженную поверхность, и меня подбрасывает вверх.

Все это происходит, когда я спускаюсь по лестнице. Среди грохота подо мной исчезает ступенька, меня швыряет на застланную ковром площадку, голова врезается в латунные перила.