Морской почерк

Вскоре после того, как мы пришвартовались к стенке мола и приступили к разгрузке первого трюма, я попросил разрешения командира сойти на берег и пройтись по городской улице в районе порта. Он разрешил с условием, что я пойду не один. Все корабельные офицеры были заняты. Я пригласил в компаньоны капитана, командира батареи из Астрахановки, с которым за время плавания от Николаевска успел подружиться. Он согласился. Мы сошли на стенку и двинулись по ней в сторону города. На причалах ничего не горело, пожары были довольно далеко в городе, справа и слева. Выйдя на первую из городских улиц, идущую вдоль берега, мы повернули вправо и прошли между уцелевших, но опустошенных одно и двухэтажных домиков с выбитыми стеклами и разбитыми рекламами. Узкая проезжая часть была усыпана слоем деловых бумаг, писем, открыток, а в одном месте, возле довольно основательно построенного двухэтажного дома – слоем бумажных денег разного достоинства. Никто из людей нам не встретился, ни японцы, ни наши, ни живые, ни мёртвые. Было ощущение промчавшегося урагана. Около двухэтажного домика с разбитым фонарем и искарёженной витриной, на которой сохранилась пара женских фотографий, мы на минуту остановились и дружно решили повернуть обратно. Но на причал мы не пошли, а продолжали двигаться по этой же улице в другую сторону. Миновав поворот на причал, метрах в двухстах от него мы увидели справа маленький одноэтажный домик с палисадником. В палисаднике рядом, один возле другого, на боку лежали два трупа – старого японца и старой японки, в темных одеждах. Было очевидно, что оба, находясь в палисаднике, были срезаны одной автоматной очередью. Зачем? Ведь они не имели никакого оружия и по всей видимости мирно что-то делали возле дома. Было желание вернуться на корабль, но впереди виднелось какое-то высокое странное, похожее то ли на сарай, то ли на элеватор, здание. Решили: дойдем до него, посмотрим и – повернём. Зашли внутрь помещения. Почти всё его занимал огромный чан, метра три высотой и метров пять в диаметре. Снизу к борту чана вели две металлические лесенки, напоминающие наши скоб-трапы. Расстояние между лесенками было небольшое, и мы, не сговариваясь, полезли наверх, каждый по своей лесенке. Забравшись, мы увидели, что чан почти до краев наполнен какой-то жидкостью, и в этой жидкости плавают два утопленника в красноармейской форме. Картина была довольно жуткая. Каюсь: спасать утопленников мы не стали. Мы спустились вниз и молча вышли на воздух. Я не могу использовать эпитет “свежий”, так как воздух был пропитан гарью. Мы так и не узнали, с чем был чан и что это было за предприятие: склад? завод? Спирта или саке? Вернее всего, что это был склад саке – рисовой водки и что наши военные поплатились жизнью за свою алчность. Впечатлений у нас с капитаном было достаточно, и мы повернули на мол. До корабля оставалось каких-нибудь метров 150. И тут, впервые за все время нашего путешествия, навстречу нам двигались два человека, в родной армейской форме, с автоматами, висящими на шее. Они шли в обнимку и, безусловно, оба были пьяны. Один, более чёрный и широкоплечий, как говорится, “в дребезину”, а его белобрысый приятель чуть-чуть меньше. На расстоянии двадцати шагов, заметив нас, чёрный сказал белобрысому:

– Смотри-ка, подозрительные личности! Давай кокнем!

Одновременно он освободился от объятий своего друга, взял автомат двумя руками и, не снимая его с шеи, навёл на нас. Признаюсь, у меня при этом душа ушла в пятки и больше не от страха, а от обиды, что так глупо, в ста метрах от корабля, на причальной стенке этот вояка нас сейчас ухлопает. О чувствах капитана не знаю, не спрашивал.

– Дурак, да ты что, не видишь, что это свои, морские офицеры, – отреагировал немедленно белобрысый, схватив правой, освободившейся рукой ствол автомата своего приятеля и пригнув его вниз. У меня сразу отлегло. Дистанция между нами сокращалась и составляла уже шагов десять, когда черный вырвал ствол из руки белобрысого и снова навёл на нас почти в упор, повторив при этом:

– Нет, подозрительные личности, давай кокнем. Моя душа опять, было, ушла в пятки, но белобрысый вновь схватил ствол приятельского автомата и нагнул его почти до земли, сказав при этом:

– Наши это, наши, дурак пьяный.

Тем временем мы благополучно разминулись и опасность миновала. Но она была вполне реальной, и мы с капитаном сразу вспомнили японца и японку, лежащих в палисаднике около своего домика.