Морской волк

К концу прилива барк уже колыхался на волнах. Экипаж, который приятно провел время на берегу, поделил добычу и наелся мяса от пуза, слаженно поставил паруса. Увидев, что я положил барк на обратный курс, никто не скривился от раздражения. Они стойко верят в знаки судьбы. Если на пути много препятствий, значит, надо менять направление.

23

На обратном пути нам никто не попался, а в Онфлёре череда неприятностей продолжилась. Обычно я стараюсь встать на якорь в стороне от всех, но тогда бы пришлось слишком долго добираться до берега. На рейде стояло десятка два каперских судов. Я решил, что им удача тоже не улыбнулась. Был отлив. Течение с легким гулом уносило воду от берега. Наши два якоря, носовой и кормовой, поползли. Я заметил не сразу, из-за чего навалились на каракку, захваченную нами и проданную королю в прошлом году. Ей порвали стоячий такелаж фок мачты, а себе сломали утлегарь. С капитаном каракки вопрос решили быстро, всего за пять экю. На заказ и установку нового утлегаря потратил в четыре раза меньше.

После чего я отправился к адмиралу Жану де Монтобану, чтобы огорчить его отсутствием отката. Адмирал жил в доме богатого купца на центральной городской площади, напротив ратуши. Первый этаж дома был каменный, а второй деревянный. На балке, выступающей из угла дома возле широких ворот, висела большая деревянная вывеска, на которой на синем фоне была изображена серебристая треска с раззявленной пастью. Зубы у трески были огромные. Если бы такие имела настоящая треска, то не смогла бы захлопнуть пасть. Хозяин дома был рыботорговцем. Впрочем, не брезговал и другими товарами, покупал у нас овечью шерсть и овчины. Жан же Монтобан занимал одну комнату на первом этаже, где была его приемная, и две на втором, где находились гостиная и спальня. Меня он принял в гостиной. По пути в нее я прошел через музыкальную комнату, в которой висели на стенах разные струнные инструменты, а у стен стояли низкие табуретки с сиденьями из темно-красного бархата. Адмирал мне рассказывал, что купец играет на всех. Самому Жану де Монтобану медведь на ухо наступил, но слушать музыку любил.

Сейчас адмирал полулежал на кушетке, застеленной ковром, положив под спину большую подушку в алой наволочке. Рядом на низком столике стояли на серебряном подносе серебряный кувшин и два серебряных кубка с черным узором в виде виноградной лозы. По другую сторону столика располагалась низкая табуретка с темно-красным бархатным сиденьем, сестра тех, что в музыкальной комнате, на которую мне и предложили присесть после обмена приветствиями. Слуга адмирала — полный, но очень подвижный малый с кучерявыми темно-русыми волосами и конопатым лицом — налил мне вина. Это был гренаш — розовое сладкое вино из крупного черного винограда, который выращивают в Руссильоне, Арагоне. Жан же Монтобан обожал это вино, покупал его даже тогда, когда король Франции воевал с руссильонцами. Мне оно тоже нравилось. После каждого глотка немного терпкая сладость покрывала небо и язык и как бы медленно впитывалась в них, оставляя после себя привкус знойного лета.

— Должен тебя огорчить, — начал адмирал после того, как я насладился вином. — Наш король заключил перемирие с королем Англии и сейчас договаривается с герцогом Бургундским. Приказано англичан не трогать вообще, а с бургундами подождать. Если не договорятся, тогда продолжите нападать на них.

Теперь было понятно, почему весь флот стоит на рейде.

— Наш король купил английского за пятьдесят тысяч экю. За эти деньги король Эдуард предал своего союзника, — продолжил Жан де Монтобан. — Две наши армии сразу же вторглись в Бургундию. Одна захватила Бар-сюр-Сен и сейчас под Дижоном (столица герцогства), а вторая осаждает замок Шинон. Уверен, что герцог Карл поступит рассудительно, несмотря на свое прозвище Безрассудный.

Я запил горькие известия сладким вином и понадеялся, что герцог Бургундский оправдает свое прозвище.

Увы, адмирал Жан де Монтобан оказался прав. Он ведь знаком с герцогом, часто встречался с ним, знает, что безрассудность того — результат малого ума. Карл Бургундский разогнал всех своих французских советников после того, как лучшие из них переметнулись к королю Франции, и стал слушать советы иностранцев, в основном итальянцев. Эти ребята не умнее местных, но интерес у них другой — хапануть побольше и вернуться домой. По словам адмирала, Людовик Одиннадцатый, как никто, умеет прокладывать золотыми монетами дорогу к сердцам таких советников. Сейчас королю Франции нужен был мир — и герцог Бургундии внял советам итальянцев. Тринадцатого сентября было подписано перемирие на девять лет между королевством Франция и герцогством Бургундия.