Морской волк

В трактир зашли трое. На них были округлые шлемы с низким гребнем посередине, наносником, круглыми большими отверстиями для глаз и выступающими вперед, защищающими щеки боковыми частями, а над ушами были нашлепки, напоминающие большие наушники, благодаря которым воины напоминали чебурашек. В предыдущую эпоху такие шлемы назывались барбютами и встречались редко, обычно у незнатных охранников богатых сеньоров. На всех трех поверх кольчуг с длинными рукавами надеты кирасы, обтянутые черной тканью и черные шерстяные дорожные плащи, длинные, почти до пола. Подолы кольчуг, разрезанные спереди и, наверное, сзади, свисали до коленей, прикрывая верхнюю часть тупоносых сапог из толстой кожи. У среднего шпоры были позолоченные, у остальных — железные. Вооружены мечами, висевшими на перевязи, вышитой золотыми нитками у рыцаря и красными и синими у его подчиненных, и кинжалами. Остановившись на мгновение в дверях, они осмотрели зал и, доставая на ходу мечи из ножен, молча направились к нашему столу. Двое — к незнакомцу, а крайний правый, подчиняясь жесту рыцаря, ко мне. В этот момент хлопнула вторая дверь, ведущая во двор, закрывшись за выскочившим от беды подальше Безухим Жаком. Поведение трактирщика заставило меня как можно быстрее вынуть саблю и кинжал из ножен.

Стол был шириной сантиметров семьдесят, массивный, тяжелый. Нападавшему приходилось тянуться через стол, чтобы достать меня. Фехтовальщик он был посредственный. Я мог бы убить его быстро, но решил не слишком испачкать кровью одежду и доспехи. Поэтому, обойдя край стола вдоль стены, сам приблизился к нему. Отбив сильным ударом меч, прижался к врагу почти вплотную и левой рукой воткнул кинжал под подбородок и дальше. У нападавшего были темно-карие глаза. Они стали почти черными из-за расширившихся от боли зрачков. Глухо захрипев, он приоткрыл побледневшие губы, показав кончики пожелтевших зубов, сильно стертых, и из обоих уголков рта потекла алая кровь. Я повертел кинжал в ране, пока хрипение не затихло, выдернул его, почувствовав, как руку залила теплая кровь, и толкнул умирающего на стол, чтобы не валялся под ногами, не мешал биться.

Фламандец пока держался. Его спасал стол, обойти который вдоль стены мог только один человек. Рыцарь пытался дотянуться до него через стол, но попадал в кирасу, не причиняя вреда.

— Шевалье! — окликнул я его, хотя мог бы ударить исподтишка.

Рыцарь мигом повернулся ко мне и нанес размашистый удар мечом. Я отпрянул и зашел за его правую руку. Следующий удар рыцаря был слева направо и снизу вверх. Я подправил его меч саблей, чтобы летел чуть выше и дальше, и шагнул право и вперед ровно настолько, чтобы загнать острие сабли ему в шею над металлическим ожерельем, прикрывающим ее, чуть выше кадыка. Он еще был жив, поэтому я отбил левой рукой его правую с мечом, а потом воткнул кинжал в желтоватый глаз. Лезвие кинжала царапнуло шлем, издав неприятный, скрежещущий звук. Рыцарь зарычал по-медвежьи, обдав меня вонью перегара. Я отпрянул, словно вонь могла ранить и физически. Рыцарь все еще был жив. Он собирался отомстить мне. Умереть, но отомстить. Удар нанес размашистый и сильный. Я опять отпрянул, а потом зашел за правую руку. Впрочем, это уже было ни к чему. Меч будто бы утянул рыцаря за собой, заставив повернуться ко мне правым боком, и упасть, ударившись головой в шлеме о лавку, которая стояла по эту сторону стола.

Фламандец был таким же никчемным фехтовальщиком, как и его противник. Они бы, наверное, еще долго выясняли, кто бьется хуже, если бы я не ударил саблей плашмя по столу рядом с нападавшим. Он сразу повернулся ко мне и приготовился к защите. В этот момент и получил от Фламандца колющий удар в лицо, в рот. От боли он закрыл рот рукой в обычной кожаной перчатке. Второй удар, на этот раз рубящий, пришелся по перчатке. Меч разрубил ее и кисть до рукоятки другого меча. Раненый уронил оружие и опустил искалеченную руку, после чего получил несколько быстрых колющих ударов в лицо. Каждый следующий раз меч Фламандца втыкался все глубже. Его жертва не защищалась. Видимо, сознание уже отключилось, но тело не сразу поняло, что пора падать. Некоторые люди на удивление живучи. Особенно дураки. Подозреваю, что у них тело не сильно зависят от мозга, поэтому какое-то время могут обходиться без головы. В будущем будут утверждать, что блондинка, лишившись головы, еще неделю бегает по магазинам и примеряет шляпки. После очередного тычка Фламандца тело наконец-то поняло, что пора заканчивать, и завалилось назад, на стену, по которой и сползло на пол, устланный грязным, затоптанным до трухи камышом.

— Благодарю, шевалье! — произнес громким, на грани истерики голосом Фламандец.

Я бы не удивился, если бы он заплакал от счастья.

— Не за что, — бросил я, вытирая кровь с сабли и кинжала о стол.