Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

— А потому!

— Не валяй дурака, выкладывай все как есть!

Кудрет повернулся к Идрису:

— А ну-ка растолкуй этому сукину сыну, с кем он имеет дело!

Идрис, невзлюбивший с некоторых пор Длинного, сказал:

— Нашему эфенди даже не пришлось жениться. Бабенка сразу переписала на него все свое движимое и недвижимое.

Длинный разинул рот:

— Ну и дела!

— Так-то, сынок! Не забывай, что я Кудрет!

— Хорошо, но как все же тебе это удалось?

— Мне помогли святая вера и любовь!

— Как понимать?

— Брак по законам шариата и моя породистая внешность.

— Не хвались, пес! Дело известное.

Они просидели допоздна, пили кофе, курили. Длинный сказал, взяв за руку Кудрета:

— Только здесь я понял, что у тебя недюжинные способности! Не приехал бы сюда — не узнал бы.

— А ты как думал?

— Шутки в сторону. Надо воспользоваться моментом и обтяпать какое-нибудь дельце посолиднее. Верно, дружище?

— Прежде всего надо победить на выборах.

— Считай, что победа у тебя в кармане. Ты просто заворожил народ. Куда ни зайдешь — в кофейню, в ресторан, — все повторяют твои слова. На улицах, на рынках, в магазинах, лавках — только и говорят о твоих речах. Да и в каждом доме небось то же самое. А раз о тебе заговорили в городе и касабе, то в деревнях и подавно.

— Дело, дорогой мой, сделано, — сказал Идрис. — У кого конь, тот первым и прискачет в Ускюдар, а остальные…

— Ты лучше скажи, паршивец, зачем тогда в «Дегустасьоне» сотворил такую подлость? — повернулся к нему Длинный.

Идрис начал оправдываться. Длинный тогда был пьян, стал приставать к нему, а у него, Идриса, в Стамбуле были срочные дела. Вот, собственно, и вся история.

— Так я тебе и поверил!

— Хочешь верь, хочешь не верь. Чего мы с тобой не поделили? Разве не обдирали мы вместе всяких болванов? И все было по-братски. А в тот раз мне надо было повидаться с Сэмой, уговорить ее отказаться от иска и написать об этом заявление. Но эта шлюха улизнула от меня…

— Хотите, я вызову ее сюда телеграммой? — предложил Кудрет.

— Кого? — не понял Длинный.

— Сэму!

— Вряд ли из этого что-нибудь получится!

— Почему?

— За ней сейчас какой-то ливанец увивается. Верблюд и образина, но деньгами сорит, и все американскими долларами! Да разве она приедет к тебе?

— Хочешь, поспорим? Послезавтра будет здесь.

Длинный задумался, потом сказал:

— Не стоит связываться. Нас троих вполне достаточно. Чем больше людей, тем больше дерьма. Ну а если бабу впутать в дело — пиши пропало!

— Есть у меня еще одна старушка, Дюрдане-ханым. Я тебе рассказывал. Помнишь? Ей за шестьдесят. Зато добра всякого и денег у нее хоть отбавляй. Видно, муж хапугой был. Она тоже прислала письмо. Все богатство готова на меня переписать, только бы я на ней женился!

— Чего же ты тянешь?

— А что я должен делать?

— Женись по шариату… Ты, Идрис, тоже, кажется, женился, шельма?

Все трое прыснули.

— Хочешь, мы и тебя женим? — предложил Кудрет.

— Есть у вас на примете какая-нибудь богатая красотка?

— Сколько хочешь.

— Вы всерьез?

— Мы никогда не шутим.

— Я хоть сейчас готов, но что делать с моей дражайшей, с детьми?

— Дражайшая будет жить в Стамбуле и молиться о здравии своего повелителя, ну а новая…

— Договаривай!

— Даст тебе богатство и любовь…

— Ухаживать будет?

— Еще бы!

— Подумаю, — вздохнул Длинный.

— Да тут и думать нечего. Женишься ты по законам шариата, спасибо, что он существует. А как известно, палец, порезанный по законам шариата, не болит.

— Не повторяй бредни наших предков! Болит. Да еще как болит! Родную мать от боли позабудешь!

В глазах Кудрета вдруг блеснул огонек.

— Не бойся. У такого медведя, как ты, не заболит. Послушай-ка лучше, что я тебе скажу!

Длинный замахнулся:

— Ты за что меня медведем обзываешь, носорог! Я ведь обидеться могу…

— Ну, шутки в сторону! Хочешь, сосватаю тебя за Дюрдане? Ифакат Дюрдане-ханым, пардон, ханым-эфенди!

— За эту старуху? Я тебе, скотина, не старьевщик!

— Не старьевщик? Да из тебя, шельмец, из самого давно песочек сыплется. Сколько тебе стукнуло?

— Возраст тут ни при чем. Я еще мужчина.

— С каких же это пор?

— С тех самых, как мать произвела меня на свет! К тому же…

— Ладно, ладно. Как говорится, все знают, что роза за цветок. Шутки шутками, а баба Дюрдане что надо. Ненасытная!

— Ты-то откуда знаешь? — подмигнул Длинный.

— Знаю по опыту.

— Выходит, хочешь подсунуть мне свою любовницу?

— Но ведь ты женишься на ней по шариату!

— Не в ту дверь стучишься! Подлец я или дурак?

— А то нет? — выпалил Идрис, поддразнивая его, будто они были в кофейне «Месеррет» или в своей конторе на Джагалоглу.

— Ах ты, недоумок! — Длинный бросился на Идриса. Тот метнулся в сторону. И если бы не Кудрет, дело кончилось бы дракой.

— Слышите, вы, кретины! Внизу подумают, что с привязи сорвались ишаки. Все уверены, что беи — точнее, беи-эфенди — сейчас решают важные политические проблемы. Успокойтесь, не то опозоримся!

Первым утихомирился Длинный и сел на свое место, бросив Идрису:

— Не болтай, недоумок, чего не следует.

— Садись и ты, Идрис, на свое место, — сказал Кудрет.

— Ладно, брат. Твое слово для меня закон!

— Знаешь, что мне пришло на ум? — спросил Кудрет Длинного, как будто ничего не произошло.