Мошенники

— У мистера Буна мог быть повод, но не было возможности, — сказал блондин. — Когда его бывшую жену застрелили, он был в сорока милях от города. Владелец ресторана подтвердил это. Бун просто не мог совершить убийство.

— Значит, он ни при чем, так?

— Так.

— Но и Фрэнк Абельсон тоже не мог этого сделать. Готова биться об заклад, у него алиби. Вы собираетесь его допрашивать?

— Очень может быть.

— Почему бы вам не допросить тех, кого следовало бы?

— Например? — осведомился блондин.

— Тех, кто имеет к этому отношение, — сказала Патриция.

— Анни была алкоголичкой? — спросил лысый.

— Кем, кем?

— Она выпивала?

— Вы шутите?

— Нет, я говорю совершенно серьезно.

— Кто вам сказал такое?

— Это наше дело.

— Ну вы даете!

— Значит, она не пила?

— Если человек иногда сделает глоток шерри, это ещё не значит, что он пьет. Нет, это же надо придумать такое! Она не пила.

— Вы в этом уверены?

— Еще бы, мы ведь часто бывали вместе. Рюмку шерри, от силы — две. Или чуточку ликера. Но только не виски. Анни — алкоголичка! Кошмар!

Лысый взглянул на блондина.

— Вам кто-то сказал, что она выпивала? — спросила Патриция.

— Да.

— Будьте внимательны. Есть люди, которые ради своих интересов готовы на все. Им ничего не стоит опорочить даже мертвых.

— Кого именно вы имеете в виду, мисс? — осведомился лысый.

— У каждого человека есть свои интересы. Разве вы этого не знаете?

— Вам нравилась Анни?

— Я любила её как сестру. Мне далеко не все нравилось в ней, в её поступках и знакомствах, но это её личное дело. Я не задаю лишних вопросов. И не сую свой нос куда не следует.

— Вы сказали, что вам не все нравилось в её поступках и знакомствах. Что же именно?

— Меня это не касается.

— Зато касается нас, — возразил лысый. Вообще-то он был не так уж и плох, если немного привыкнуть. Приятные голубые глаза, спокойные манеры…

— Ох, не нравится мне плохо говорить о покойниках…

— Это поможет нам отыскать убийцу.

— Понимаю. Но мне бы не хотелось, чтобы вот так судачили обо мне, когда я умру. — Патриция вздрогнула. — Бр-р! У меня от этого просто мурашки ползают. Не переношу разговоров о смерти. Я не смогла заставить себя пойти на похороны собственной матери, вот до чего дошло! На Западе у меня есть тетка, которая вот-вот помрет. Стоит мне только об этом подумать, как становится не по себе.

Блондин взглянул на лысого.

— Вы только не обижайтесь, — сказала Патриция, — но сначала, когда вы вошли, я подумала, что вы из похоронного бюро. Вы были такие угрюмые…

Лысый посмотрел на блондина.

— Анни Бун была в чем-то замешана? — спросил блондин.

— Ни в чем.

— Что-то противозаконное?

— Нет.

— Подпольная торговля?

— Чего?

— Сокрытие доходов?

— Чего?

— Что же тогда?

— Ничего.

— Ничего противозаконного?

— Нет. Не знаю. Откуда мне знать, законно это или нет.

— Что — это?

— То, что она делала.

— Что же она делала?

— Не знаю. Она была моей подругой. Слушайте, я не могу говорить о мертвых. Неужели нельзя переменить тему? Давайте поговорим о ком-нибудь другом.

— Она выпивала? — спросил лысый.

— Нет.

— Кололась? — спросил блондин.

— Что?

— Ну, принимала наркотики?

— Нет.

— Что же тогда? Что она делала незаконного?

— Ничего.

— За что же её убили?

— Не знаю. Почему бы вам не спросить… — Она осеклась.

— Кого?

— Спросите… других.

— Например?

— Например, тех, кто знает её лучше, чем я. Спросите Фрэнка Абельсона. Он был с ней близко знаком. Или другого её приятеля — Арти Кордиса. Спросите у них.

— У неё был роман с кем-то из них?

— Нет.

— Тогда с какой стати нам обращаться к ним?

— Не знаю. Но это лучше, чем задавать вопросы мне. Я мало что могу сказать о ней или о её делах.

— Кто мог желать её смерти, мисс Колуорти?

— Откуда мне знать? Мне тяжело об этом говорить. Мне тяжело даже думать об этом?

— У неё были враги?

— Нет.

— Близкие друзья? Патриция ничего не ответила.

— Были или нет? Патриция молчала.

— Ну, ладно, — сказал лысый и вздохнул. — С кем она спала?

Патриция тоже вздохнула.

— С владельцем винного магазина, где она работала. С мистером Фелпсом.

На территории 87-го полицейского участка Франклин Фелпс не проживал.

Там находился его магазин, но сам он жил в фешенебельном районе Нозерн Кресчен, в доме, который десять лет назад купил за 35 тысяч долларов, а теперь мог продать при желании за 49 500. В доме не было ничего особенного, просто за эти годы район стал престижным, и цены подскочили.

Фелпсу принадлежал небольшой участок на улице, которая называлась Пала-Виста-драйв. Мейер с Клингом медленно ехали по извилистой дороге, вглядываясь в номера особняков. Остановились около таблички с номером 35. Оставив машину у обочины, они направились к дому по мощенной плиткой дорожке. Дом был двухэтажный, крытый кедром, с кедровыми ставнями. Крыша покрашена голубым, ставни белым. Дверь тоже была белой, и на ней висел большой медный молоток. Мейер постучал.

— Десять против одного, что откроет прислуга, — сказал он Клингу.

— И спорить не буду, — отозвался тот. Дверь открылась. Юная негритянка в розовом платье уставилась на них.

— Я вас слушаю, — сказала она.

— Мы к мистеру Фелпсу.

— Как прикажете доложить?

— Полиция, — сообщил Мейер и показал значок.