Москаль

Дир Сергеевич был тогда пьян, но и помнил достаточно много, поэтому не определил с ходу, что надо сказать. Супруга внезапно влепила ему оплеуху с таким видом, будто даже не от злости, а чтобы побудить к каким-то внятным словам и действиям.

Наташа тут же быстро, но грациозно изменила позу и исчезла с линии обозрения семейного скандала.

Светлана Владимировна продолжила беседу, словно бы оплеухи и не было. То есть ровным, деканским тоном.

– Честно говоря, не предполагала, что такое может произойти. Ну, там банные девчонки, секретарши на Колины деньги, мелкое неизбежное зло, но чтобы ты решился на такую демонстративную акцию. Прямо хоть уважай тебя, сволочь убогая.

– Почему… убогая?

– Сам знаешь! – рявкнула супруга и вдруг сорвалась с места, продолжение скандала в стоячем состоянии ей было не по силам. Она, громко лязгая металлом своей обувки, как римский легионер, ушла в глубь коридора. Тут же вернулась. На каблуках она была выше его ростом, и глядя сверху вниз на своего мужа и в прямом, и в переносном смысле, прошипела.

– Пожалеешь! Понимаешь, пожалеешь!

– Хорошо, – покорно кивнул Митя, он готов был жалеть, мучатся, но только, чтобы этот кошмар больше не длился. Он даже, оказывается, не представлял, до какой степени он в зависимости от этой разьяренной женщины. И это притом, что нет уже, кажется, ни любви, ни приязни. А что тогда есть?! Непонятно чем питающаяся уверенность, что без нее невозможно!

– Что хорошо, идиот?! Ты думаешь мне тебя нечем достать, как будто ты в панцире своего идиотизма. Есть жало, есть! Выть будешь, сам себе горло выгрызешь, поверь, я знаю. Я хорошо тебя знаю, как знают знакомого таракана.

Что она имеет в виду, подумал Митя, но не смог сосредоточиться на этой мысли.

– Приползешь на брюхе, на чем угодно приползешь, и не факт, что тебя я хотя бы выслушаю. Не прощу никогда, это я тебе обещаю. Но если приползешь, поваляешься в ногах, может быть, не буду добивать. Ты понял, что я говорю?

Дир Сергеевич подумал, что ничего он не понимает, но угроза кажется ему и обоснованной, и страшной. И счел за лучшее сказать.

– Да.

– А вот если «да», тогда забирай свою хохляцкую шлюшку и убирайся из дома.

Значит, в театр мы не пойдем, подумал муж, и стал кивать, безусловно и полностью соглашаясь с предложением супруги. В подтверждение своего согласия он пробормотал:

– Конечно, конечно, я уйду.

– С ней вместе.

– Да, я уйду, и она уйдет. Не тебе же, Света, уходить. Тебе же некуда идти.

Госпожа декан беззвучно взвилась.

– Ты так считаешь?

Она вдруг стала собираться, натягивать пальто, искать на вешалке шарф. Дир Сергеевич удерживал ее, искренне желая, чтобы она осталась. Конечно, не удалось. Он не мог ей противостоять, надо было признать это. Дверь распахнулась и захлопнулась с грохотом. Главный редактор стоял там же, где и стоял все это время, тоскуя и пытаясь что-нибудь сообразить.

Наташа опять вышла в просвет коридора. И даже сквозь плиту плотной тоски, что давила его, Дир Сергеевич почувствовал – хороша, аж жуть! Эта мысль, как крохотный червячок радости зашевелилась в выжженной яме того, что прежде было душой обескураженного господина Мозгалева. Он согласился бы так стоять сколь угодно долго, но понимал, что не получиться. Он прокашлялся и спросил:

– У тебя вещи есть?

Наташа сказала странное, но все же в основном понятное слово:

– Е.

– Тогда поехали.

Дверь муж не стал запирать. Когда он со своей внезапной девушкой вышел к лифту, по лестнице с угрожающим лязганьем и шипением поднималась жена. Из ее гневных слов можно было понять, что она не какая-нибудь дура набитая, что не собирается уходить из своего дома, ради какой-то заезжей сучки.

16

Домик в сосновом лесу. Загородная штаб-квартира фирмы «Стройинжиниринг». Бывший загородный пансионат одного канувшего производственного объединения «Сосновка». Сауна, биллиард, бар, несколько хорошо обставленных номеров, медпункт с электросном и набором различных реллаксантов.

Встретил «молодых» сам начальник службы безопасности, вызвоненный с дороги Диром Сергеевичем. О том, куда, собственно, податься с дивной девицей, он сумел догадаться сам, но ему требовалась поддержка по части обеспечения прочих возможных надобностей. Обустройство, обиход.

Проблемы возникли сразу же. Во-первых, как сесть в машине? Может быть, он – впереди, рядом с водителем, она – сзади, как пассажирка? Слишком официально, слишком не душевно. Все же девушка прилетела на его, пусть и пьяный, но зов. Такой рассадкой можно и обидеть, оттолкнуть. Но если завалиться рядом с ней на заднее сиденье, можно показаться самодовольным пошляком. Раз уж приехала, так давай ее тискать. Дир Сергеевич решил переложить бремя выбора на Наташу. Если сядет сама на переднее сиденье, значит, считает себя в большей степени пассажиркой, чем нежной гостьей. Если же наоборот, то тогда и он сядет рядом с ней.

Вышло по-второму.

Водитель отправил сумку Наташи в багажник, поинтересовался маршрутом с таким видом, словно ничем больше он в этом мире не интересуется, за что шеф был ему благодарен.

– Как доехала? – выдавил Дир Сергеевич из себя первый вопрос.