Москаль

– Гэта ваша хата, – сказал Иван Тарасович, обводя взглядом комнату. Сказал без вопросительной интонации, просто, чтобы что-нибудь сказать. Он еще не выбрал линии поведения. В каком он тут качестве, он вызволяет дочь или торгует ею? Дир Сергеевич снова напрягся. То, что, судя по всему, ему не грозил бурный скандал, совсем не означало, что все проблемы позади. Собственно говоря, еще ничего не обозначено словами, и ничего не ясно. В каком качестве прибыла сюда диканьская официантка? А вдруг это просто тихая истерика? Полудетская выходка, побег от своих районных проблем, и сейчас начнутся девичьи слезы: папа забери меня домой! И вообще как это сказать отцу, что он, старый москальский кобель, берет его юную дочь на содержание. При живой «жинке». А может, он, кобель, сильно перебарщивает с душевной деликатностью. Знаем мы этих провинциальных официанток! Да и вся современная молодежь, да они с четырнадцати лет… Не «разводит» ли его просто-напросто эта парочка? Ведь еще ничего не было, Наташа спала в его постели, но он с ней не спал. А уже такие имущественные вопросы! Чья хата?

– Эта хата не моя. То есть… не совсем моя. Гостиница.

Дир Сергеевич поймал взгляд арбуза, и чего только в нем не было! Надо что-то ответить, и не обязательно вставать в позу заведомо виноватого, она сама пришла, в конце концов. Значит, так…

За воротами появилась еще одна машина.

Все-таки Света?!

Или явилась очередная разврат-бригада.

О, Елагин!

Дир Сергеевич даже не подозревал, что может до такой степени обрадоваться этому человеку. Он практик, он бывалый, пусть берет в лапу пачку долларов и расхлебывает так крутенько заварившуюся бытовую кашу.

И в этот момент Дир Сергеевич с восторгом и ужасом одновременно почувствовал, что началось действие виагры. Он о ней забыл начисто, забыл даже когда именно ее принял, так что теперь не мог определить на будущее даже инкубационный период искусственной страсти.

Майор остановился на пороге, поздоровался и спросил.

– Дир Сергеевич, можно вас на минуту.

– Нельзя, – то ли капризно, то ли кокетливо ответил тот, запахивая полы халата. Ему показалось, что отец Наташи что-то уловил в очертаниях ткани его халата. Не хватало только, чтобы он отнес это на свой счет. Пусть думает, что перед ним сексуальный гигант. Нет, когда это имеет отношение к твоей дочери, то гигант сразу же преобразуется в маньяка.

Иван Тарасович переводил взгляд с одного москаля на другого, не умея понять, от кого он сейчас больше зависит.

Начальник службы безопасности сориентировался быстрей всех.

– М-м, уважаемый, э… Иван Тарасович.

– Я? – Выпучился на него «арбуз».

– Пройдемте со мной.

Иван Тарасович выполнил просьбу с охотой и явным облегчением. Елагин вывел его из дома, они спустились со ступенек в траву, заваливаемую снегом.

– Эй, – крикнул Дир Сергеевич, – Александр Иваныч на секунду! Скорей, прошу!

Майор, изобразив на лице стоическое выражение, – умный слуга при безалаберном господине, – вернулся, прикрыв за собой дверь.

– Только не бейте его, не калечьте, понимаете! – прошипел Дир Сергеевич и увидел, что Иван Тарасович видит сквозь стекло двери работу его губ. Может быть, даже что-то прочел из сказанного. По крайней мере глаза у него округлились.

– С чего бы мне его бить и калечить. Я его впервые вижу. – Независимо пожал плечами майор.

– Хорошо, хорошо, только устройте все как-нибудь.

– Его дочь еще здесь?

– Здесь. Куда же ей? Идите, идите, стойте, скажите этому папаше – я куплю ей квартиру, ну и все в этом духе. Больше я бы его видеть не хотел, понимаете?

– Понимаю.

– Еще вообразит себя уже родственником.

Майор опять кивнул.

– Маме ни в коем случае ни слова. Надеюсь, Свете хватит мозгов, чтобы не болтать.

– Я ничего не скажу Клавдии Владимировне, и в тот раз…

Дир Сергеевич поморщился, ему явно было не до этого.

– Нет, м-м, я не знаю, как бы это сказать… Есть двое… Джовдет и Абдулла. Я бы не хотел их обидеть, но встретиться с ними сегодня… вы же видите что за обстановочка!

– У меня нет связи с этими господами, Дир Сергеевич.

– Ну и пусть, нет, позвоните Рыбаку, у него есть, скажите, чтобы все отменил, если они еще ждут в журнале. Пусть скажет, что это всего лишь перенос, на день, на два.

– Я позвоню Рыбаку.

– Надеюсь, надеюсь на тебя, Александр Иваныч.

Елагин с легким поклоном вышел.

Дир Сергеевич следил сквозь прозрачную дверь, как майор уводит полосатое пальто в даль от крыльца, как шевелил осенний ветер несчастную седую прядку на темени Ивана Тарасовича, и отчего-то ему сделалось грустно. Он подумал о том, что самое бы время сейчас взлететь по ступенькам в будуар к заспанной паненке, неся наперевес свое взбодренное вооружение, растормошить и призвать к немедленному ответу, что было бы логично и справедливо по всем законам и понятиям человеческого общежития, но знал, что это невозможно. Невозможно для всей структуры его до последней степени извращенного, но чувствительного естества.

Украина

1