Москаль

Рыбак мог вырубить телефон, не отвечая на звонок. Мог швырнуть телефон об асфальт. Мог…

Нет, все в порядке, сработало!

Джовдет и Абдулла покидают сырное заведение. Ребятам на бульваре надо еще немного потерпеть. Вдруг воины ислама захотят проверить, что там произошло у «Литературной газеты». Это будет понятно, если они двинутся мимо «Чайханы» направо.

Не захотели ничего проверять. Пошли в сторону Петровки.

Отбой!

Гондвана

1

Мотор время от времени чихал и глох, и тогда «джип» догоняло пылевое облако, которое он тащил за собой как на привязи. И начинали чихать все, находившиеся внутри, несмотря на плотно задраенные двери и через силу работающий кондиционер.

– Высокогорье, – пояснял уже в пятый, наверно, раз Кастуев, сидевший на переднем сиденье, рядом с молчаливым, загорелым водителем, делавшим вид, что не понимает по-русски.

Нестор Кляев и друг «наследника» Кривоплясов, валялись сзади. У них были серые лица и, похоже, черные мысли. Они не верили, что живьем доберутся до места. Лагерь экспедиции остался километрах в двадцати западнее и километрах в полутора ниже. Это, если по прямой. А если по кривой, то и не сосчитаешь, сколько было намотано на выносливые японские колеса здешних каменистых и пыльных верст.

На поездке настоял Кастуев, и Бобер его поддержал. Елагинские старинные друзья хорошо знали духов этих предгорий и принятые тут ритуалы. Наука наукой, а необходимо по всем правилам представиться хозяину.

Да откуда они могут знать, что мы здесь, в таком смысле выступил начальник геоэнергетической экспедиции Нестор Икарович Кляев, стоя на берегу широкой мелкой реки, щелкавшей камешками по валунам, и любуясь грандиозной панорамой строя снеговых гигантов.

– Крыша Мира! – Торжественно выдохнул он и вдохнул. – Понимаю Рериха. Аж слепит, черт!

Кастуев с Бобром согласились с ним насчет крыши мира, но тут же завели разговор, что неплохо было бы позаботиться о крыше в более приземленном смысле.

– Давайте как-нибудь смотаемся. Утречком, – согласился начальник экспедиции, хотя и неохотно. – И за работу, за работу, за работу.

Бобер расстроил его, сказав, что ехать надо не «как-нибудь», а прямо завтра, что поездка займет больше чем утро, возможно, половину дня.

– И не меньше, чем половину всех денег, – добавил Кастуев.

Второе сообщение расстроило Нестора Икаровича еще сильнее. Денег ему было жалко, не из жадности, разумеется, а потому что могло не хватить для успешного завершения экспедиции. Эти двое, дружки майора, его довольно сильно раздражали. Мало того, что обошлись они ему каждый в кругленькую сумму, так они еще и собираются развести его на деньги на пару с каким-то местным башибузуком. Хорошо, что он им не сказал, насколько именно его профинансировал майор. Нестор Икарович считал себя специалистом по обнаружению флюктуаций в естественной, а равно и человеческой природе. Именно поэтому он оказался в нужном месте, в нужное время, и поймал изгиб майорского настроения, и получил в свои научные руки такой безвозвратный куш.

– Мы за границей, Нестор, – сказал Бобер, чувствуя шевеление сомнений в душе ученого. – Здесь лучше заплатить.

– Азия, – вздохнул Кастуев, сам будучи почти азиатом.

– Ладно, – угрюмо махнул рукой Нестор, – завтра, так завтра. В смысле, завтра подумаем, что делать. А сейчас пойдем разгружать оборудование.

Они все вместе направились к грузовику, в кузове которого, на пыльных ящиках сидел, истекая потом из-под панамы, друг «наследника».

Место было вычислено Кляевым, но на карте опознано «наемниками», Кастуевым и Бобром. Заброшенный поселок в полусотне метров на юг от реки, которую Кляев называл Элевент, отвергая имя, данное местными жителями. Река эта была частью мистической географии Гондваны, с которой он успел сродниться, и являлась, по его мнению, дальней, во всех смыслах, родственницей таких знаменитых водных потоков, как Лета, Коцит, Ахерон и Стикс.

Поселок был не старинный, но очень заброшенный – несколько строений с плоскими крышами, обнесенных ржавой, рваной, но колючей проволокой. Деревянная, покосившаяся вышка. Она безвредно высилась за пустой, страшно оцарапанной цитстерной для воды на кривой железной подставке. В боку цистерны торчали изувеченные или выломанные краны для умывания. Валялись там и здесь бочки из-под горючего, почему-то очень помятые. Что за странный гнев на них всех отыгрался?

Посреди поселка лежала не до конца сгоревшая покрышка от колеса механизма, который должен был бы, судя по размерам, участвовать в разработке карьеров Атлантиды. Вокруг валялись колеса поменьше. Стая с вожаком. Остальной мусор не заслуживал даже перечисления. Разве что автомобильное зеркало заднего вида. Оно висело на мачте посреди лагеря и ослепительно било по глазам отраженным солнечным лучом, как электросварка.

– Люди покинули это место, – сказал Кляев оглядевшись. – Меня это не удивляет. Простому человеку, не понимающему смысла этого места, здесь невозможно находиться.