Москаль

— Конечно–конечно! — в один голос согласились Патолин и Кастуев, даже не спросив, о ком идет речь. И отправились по своим делам.

Еще не все было готово к приезду высокой комиссии. На естественном каменном бруствере, ограждавшем площадку, служившую прихожей для двух пещерных образований в скальном теле, была установлена аппаратура для видеонаблюдения. Два сухопутных рогатых перископа. Припав к их окулярам, можно было в довольно мелких деталях разобрать, что происходит в лагере на «афганской» стороне реки. Перепад высот между пещерной площадкой и плоскостью лагеря был небольшой, и вид открывался не столько сверху, сколько сбоку. Это было устроителям декорации на руку: не нужно насыщать натуральным военным представлением всю территорию лагеря, достаточно охватить авансцену. Пыльную, каменистую площадку, выходящую к берегу бешеной речки. Тут было место для общего построения, сюда была вынесена мачта с жовто–блакитным флагом и флагом коалиции. Тут стояли оба разрисованных соответствующим образом бронетранспортера — подарок за немалые деньги лучшего друга Рустема. Мимо, между берегом и колючкой, обязаны были дефилировать туда–сюда раза четыре за день трое таджикских пограничников с пограничной собакой и «калашниковыми» через плечо. Украинскому контингенту полагались «М–16». Рустем и с этим помог. У него, видимо, был целый склад разного боевого реквизита. Особенно много пришлось возиться с формой. Обмундирования завезли достаточно, и конечно, все не по размеру. Чем американская армия, хотя бы по внешнему виду, заметно отличается от нашей родной: форма на бойцах сидит как влитая. Никогда ничего не висит, все застегнуто, обтянутые сеткой каски сидят как положено — никакого набекреньства. Патолин долго с этим бился, но мало чего добился и теперь был близок к отчаянию. Один взгляд «наследника» в окуляр, и он все поймет. Глаз регулярного телезрителя слишком «набит», тысячи раз он видел фигуры америкосов в иракских репортажах. Особая, цивилизаторская походка с прикладом на сгибе локтя, все эти тыканья стволом вправо–влево, передвижение в полуприседе. Бондарчук в «Девятой роте» попытался все это скопировать, получилась лажа. Шурави и пиндосы двигаются по–разному. Традиционные боевые телодвижения — как артикуляция, складываются столетиями. Высадка союзников в Нормандии: разухабистый морпех лихо, с разбегу рушится на европейскую дюну, отбрасывая башмаками кучи песка и вонзая «ноги» своего пулемета в континент. Переправа русских через Днепр: тихие, согнувшиеся фигурки на плотах, поведение сдержанное, укромное — ничего показного, сверхчеловеческого. Почти покорность судьбе, но уж вы только дайте добраться до вражеского горла.

— Наглее, наглее, ребята! — требовал режиссер Патолин от своего «контингента», но результат его все никак не устраивал.

Разумный Кастуев его успокоил:

— А что ты так убиваешься?

— Ну какие это натовцы!

— Так это и не должны быть натовцы! Мы расстреливать будем «хохлов», а их как ни одень — все равно будут хохлы. И Мозгалев твой отлично это знает и именно этого хочет.

Патолин понял. Усмехнувшись, кивнул. Выходило, что недостаток можно обернуть в достоинство.

— Ты прав. Ющенко ведь совсем недавно объявил, что Украина может послать войска в Афган. Они еще не успели нахвататься американских привычек.

— Ну хотя бы так. И еще. Скажи, чтобы меньше зубоскалили и дергались. По той же причине: слишком западная манера.

— Да–да, — снова кивнул Игорь. — Только это особый контингент.

— Понял, — вздохнул Кастуев.

— Понимаешь, ролевики–толкиенисты в последний момент отказались лететь. Я уж и цену набивал! Заклинило! Нет, говорят, и все! Для них встреча с их «создателем» Стампасом важнее. Так что пришлось хватать, что под руку попало. Из КВНского рассадника, какой–то подмосковный кубок, шпана из пятой лиги, с подольского фестиваля. Им не дают подурачиться по телевизору, там у них своя иерархия, как в… В общем, набрал я аутсайдеров «для массовки». Это, понимаешь, не наевшиеся еще, острят постоянно. «Круглошуточно», как говорят. И это — страшно! Я ведь летел с ними. Пить я запретил — сухой закон, но говорить же не запретишь! И они начали. За сутки я чуть брюнетом не стал.

— Почему? А–а! Тоже «шутишь».

— Извини, Юра. Знаешь, кажется, если бы их всерьез стали расстреливать, я бы почти не возражал.

Кастуев хихикнул.

— Пойдем подгоним Кляева.

— И что характерно — ни одного хохла. В каком–то смысле это даже красиво! Полнейшая подтасовка, стопроцентная.