Москаль

Связался из машины по спутниковому телефону с Патолиным. Изложил ситуацию. Узнал, что часть «людей» на месте, подгоняют обмундирование. Разрисовывают все, что можно в «жовто–блакит». Две телекамеры наготове. Патолин сразу понял, до какой степени усложняется ситуация. Надо как–то организовать границу. Достаточно будет, чтобы пару раз в день проходил вдоль течения наряд пограничников. Рустем поможет с таджиками и собаками.

Майор поинтересовался, нельзя ли устроить побоище прямо сегодня, не дожидаясь прилета московской инспекции. Нет, слишком много недоделок, метеостанция ну никак еще не напоминает блокпост сил коалиции, да и людей маловато. Остальные прибудут только завтра днем. Через сутки надо ждать и «наследника». Суета и спешка могут все испортить. Кроме того, обязательно вызовут подозрения.

— А почему это «тамплиеры» прибывают по частям?

— Это не «тамплиеры».

— А кто? Что там у тебя происходит, Игорь?

— Танкред и его люди отказались. Выяснилось, что Октавиан Стампас приезжает в Россию.

— Кто это?

— Их гуру.

— И где ж ты нашел замену?

— Пришлось попотеть.

— Ты скажи, кто они?

— Долго объяснять. Приедете — все расскажу.

Елагин еще отхлебнул кофе — хорошо бы в него добавить коньяку — и подумал: как все сложно, как все обрастает ненужными деталями, похоже на речь во сне: говоришь–говоришь, а сказать не можешь!

— Он открыл глаза, Александр Иванович, он открыл глаза! — Медсестра легонько тряхнула майора за плечо. Он, оказывается, действительно заснул. Хорош кофеек!

— Что? Глаза?!

Елагин резко встал и прошел в палату, поправляя на плече съехавший халат. Конрад Эрнстович глядел на него огромными несчастными очами, трагизм взгляда очень подчеркивался кристальной белизной подушки и простыни. Директор был похож на мумию в снегу.

Майор встал прямо над ним, с трудом удерживаясь, чтобы не сказать: «Ну?!»

— Я банкрот, — сдавленным шепотом признался Конрад Эрнстович и тут же снова смежил очи.

Гондвана

1

Нестор Кляев был в бешенстве. Он считал, что над ним издеваются. Мало того, что его выжили из лагеря вместе с многочисленной, уникальной аппаратурой, прервали цепь непрерывных замеров электронной ауры срединной материковой точки, его теперь выживают и отсюда, из древнего пещерного становища. Кастуев и явившийся из Москвы худощавый хлыщ объявили, что здесь, в пещерах, будет место дислокации «штаба». Установили черный электронный ящик с пультом и тремя трубками — пункт спутниковой связи. Чушь! На самом деле они хотят его уесть, демонстрируя, насколько их аппаратура современнее своры его древних амперметров. Что за детский сад! Какой еще штаб?! Теперь стало понятно, зачем к нему приставлен этот въедливый осетин. Комиссар–шпион! Ему было велено следить за всеми движениями проникновенного ученого интеллекта и в тот момент, когда замаячат реальные научные результаты, отодвинуть первооткрывателя и наложить руку на нащупанные им результаты. Да, надо было задумываться раньше. Не просто так Елагин дал деньги. Никто не дает деньги просто так, все их вкладывают. Всякий купец–фабрикант думает именно о выгоде, даже когда строит церковь. Контракт капитала с работником, особенно научным, это заведомый взаимообман. Идиллия в данном случае и невозможна, и неуместна.

— Может, вы хотите, чтобы я совсем отсюда убрался?! — вскричал Кляев, но не увидел ни тени смущения на лицах хлыща и осетина. Конечно же, они хотели именно этого, и были теперь ужасно рады, что неуемный ученый сам произнес нужные слова. Сам отворил дверь. Сам намылил петлю и вырыл могилу. Нестор Икарович испугался — вот, оказывается, как далеко зашло дело.

— Мы дадим вам джип, — предложил Патолин.

— Не нужны мне никакие ваши джипы! — опять вскричал ученый, и опять во вред себе. Этим восклицанием он хотел заявить, что не тронется с места, подсовывание транспорта он считает провокацией. Его же поняли совсем иначе: будто бы он готов тащить свои амперметры через перевал в рюкзаке на собственном горбу.

Оставалась последняя линия обороны. Нестор Икарович заявил, что сюда его прислал Елагин и только Елагин имеет право попросить его отсюда. Белобрысый гость устало вздохнул и сообщил, что просьба к ученому очистить площадку исходит именно от Александра Ивановича Елагина, главы службы безопасности «Стройинжиниринга».

— Причем это не прекращение экспедиции, — вступил деликатный Кастуев, — это просто перенос сроков. Не на очень большой срок. Александр Иваныч так и сказал. И обещал.

Почему–то именно внезапное косноязычие Кастуева, в совершенстве владевшего русским языком, оказалось тем окончательно убеждающим аргументом для Нестора Икаровича, после которого сопротивление его угасло.

— Вы скоро сможете вернуться и к измерениям в лагере, и к надписям в пещере, — в унисон подтвердил Патолин.

Кляев нахмурился и задумался, хотя про себя уже все решил. Про приезд Дира Сергеевича он ничего не знал, да если бы и знал, это мало что изменило бы. Они не были знакомы. Высшей инстанцией для ученого был майор.

— Я напишу ему записку.