Москаль

С приборами Нестора Икаровича поступили почти как с мусором — вытащили наружу из «лаборатории», но он не спорил и не отчаивался, все его мысли были заняты теперь надписями, открытыми ему Тахиром. Все свои научные упования он переместил к пещере, шансов на действительно эпохальное открытие там было больше. Именно необыкновенная гибкость интеллекта, умение не зацикливаться на одном варианте решения проблемы, способность сделать крутой поворот в ходе опытов — все это делало его истинно свободным ученым. «Никаких шор, только мыслей простор!» — вот был его девиз.

Никто и не возражал, изучение доисторических надписей могло дать человечеству не меньше, чем замеры геометафизических всплесков в месте столкновения древних материков. Кастуев был даже рад, что удаление Нестора Икаровича со стройплощадки произошло без эксцессов. Но обнаружилась и ложка дегтя. Контакты Кляева с Тахиром. Подозревая скрытый конфликт между таджикскими братьями и не желая быть втянутым в него хоть каким–то образом, если конфликт примет горячую форму, Кастуев пытался образумить ученого. Древние надписи — это, конечно, очень здорово, но ведь есть и живая, воспаленная современность, чреватая всякими подводными камнями. Восток, он и есть Восток. Станет ли Рустем покровительствовать со своими автоматчиками подозрительному строительству, если узнает, что отсюда подпитываются корни измены в его собственном доме?

Нестор Икарович морщился, бил себя ладонью в чахлую грудь и клялся, что у него с Тахиром исключительно научный контакт. Парень очень любознателен, тянется к свету истинного знания, ум у него живой, хотя характер и горячий.

— Вот видишь, Кляев.

Но эта горячность лежит только в области добычи чистого знания, уверял ученый. Комиссар экспедиции ему не поверил и решил принять свои меры. Поехал с осторожным визитом к Рустему. Провел очень тяжелый разговор. Не хотелось, чтобы то, что он сообщит, выглядело как донос, все же Тахир ему лично и экспедиции в целом ничего плохого не сделал.

— Пойми, я очень ценю твое отношение к нашему делу и т. д., поэтому хотел бы предупредить, что твой младший брат заводит связи среди моих людей с непонятной целью. Желательно, чтобы ты, Рустем, знал об этом. Пойми меня правильно.

— Думаешь, Тахир замышляет против меня, Юрик?

— Я этого не сказал.

— Но хотел, чтобы я так подумал.

— Я хотел, чтобы ты знал, что я не одобряю такое развитие событий.

Рустем усмехнулся:

— Ты считаешь Тахира опасным?

Кастуеву было очень неловко.

— Не мое дело тут что–нибудь считать.

— Я считаю тебя серьезным человеком, Юрик. — «Хозяин Памира» помолчал. — Я зарежу Тахира.

Кастуев замахал руками:

— Я не для этого…

— Помолчи. Хорошо, что ты приехал. Мне есть чем тебе ответить на твою заботу.

— Только я не хочу, чтобы ты…

— Помолчи, говорю еще раз. И слушай меня. Мне сказал один серьезный человек. Кто–то ищет в Хороге вертолет. Настоящий, с боезапасом, понимаешь?

Кастуев честно сказал:

— Нет.

Рустем протянул гостю руку ладонью верх:

— Посмотри, сколько линий, и все имеют смысл, и все что–то значат, и невозможно перепутать и ошибиться. Хотя тут ведь заключено тайное знание о человеке.

Гость с трудом перестраивался на восприятие урока хиромантии, в голове у него сидело «зарежу»!

— Карта моей страны мне знакома так же, как моя ладонь. И если я вижу, что вот здесь появился непонятный новый след, я начинаю думать, что бы он мог значить. Понял меня?

Кастуев медленно кивнул, потом все–таки преодолел смущение и спросил:

— Не совсем понял, растолкуй.

— Я уже все сказал. Появился человек. Не наш. Даже два человека. Они ищут вертолет с полным вооружением. Не грузовой вертолет. Это не бензовоз с соляркой, хотя мне становится известно и про каждый бензовоз. Это вертолет. Теперь иди. Время намаза.

Кастуев встал:

— Учти, про Тахира я тебе ничего не говорил.

Рустем расплылся в очаровательной улыбке.

Когда машина Кастуева отъезжала от селения, сзади раздались одиночные автоматные выстрелы, как во время упражнения на стрельбище. Намаз по–памирски, подумал гость.

Москва

1

Войдя в квартиру, Алевтина тихо спросила:

— Он здесь?

Светлана Владимировна ответила так же тихо:

— Нет. Он теперь редко бывает дома.

— А если бывает?

— Ты знаешь, очень странно. Никаких скандалов, никаких выяснений отношений. Почти совсем не разговариваем. Как бы не о чем. Уже как бы чужие люди.

— Значит, все–таки разводитесь? — спросила гостья, усевшись за стол на кухне.

— Мне так объявлено. Я этого не хочу. Или, по крайней мере, чтобы все это протекало не так. Конечно, жить вместе мы не сможем. Не будем.

Алевтина отрешенно смотрела на поданный чай.

— Непонятно.

— Что тебе непонятно?

— Разводиться ты не хочешь и жить вместе не предполагаешь…

Светлана Владимировна поморщилась и тут же рассердилась, морщиться ей было неудобно — спасибо пластикхирургам.

— Что тут непонятного, Аля? Я не хочу с ним жить, но и не хочу, чтобы он меня бросал!

— Это как–то связано с деньгами?

— Нет, в любом случае я получу, что положено. Дело в психологии.

— Теперь понимаю.

— Тогда пей.

— А у тебя нет чего–нибудь покрепче?

— А–аля!

— Коньяку, например.