Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Другие рецензии были в целом положительными. Б.Д. Греков подчеркивал, что «выводы автора кажутся совершенно неизбежными и убедительными». Он отметил «изобразительность и ясность изложения»[551]. Наиболее обстоятельную рецензию написал М.А. Дьяконов, в частной переписке давно отмечавший, что некоторые выводы Веселовского вызывают у него возражения. В отзыве автор признавал, что «исследование… является, бесспорно, весьма важным приобретением русской исторической науки последнего времени»[552]. Главной заслугой автора он считал введение в научный оборот массы нового материала. Заочно полемизируя с Богословским, он писал, что большой объем исследования обусловлен этой самой массой новых документов[553]. В то же время Дьяконов не согласился с тезисом Веселовского о том, что в работе по первоисточникам не нужен историографический раздел. В содержательной части рецензент возразил автору в вопросе о постепенном исчезновении посильности обложения[554]. Тем не менее, подводя итоги, Дьяконов писал: «…Каковы бы ни были сомнения читателей… они ни в какой мере не колеблют высокого научного интереса и научной важности этого труда»[555]. Более критично петербургский историк выступил через несколько лет в статье, посвященной истории изучения «живущей четверти» в русской исторической литературе[556]. В работе он вновь подчеркнул, что Веселовский ввел в научный оборот большое количество нового архивного материала. Тем не менее он не согласился с точкой зрения автора «Сошного письма» о том, что «живущая четь» не является особой окладной единицей. Во взгляде Веселовского на данную проблему Дьяконов отметил непоследовательность и неопределенность, указав, что «его категорическое утверждение в значительной мере ослабляется его же собственными существенными оговорками и отступлениями»[557]. Сам Дьяконов присоединился к точке зрения П.Н. Милюкова, который считал, что под старым названием «живущая четь» существовала особая окладная единица, которая отражала уже подворное обложение. «В итоге нельзя не признать, что хотя С.Б. Веселовскому удалось осветить ряд подробностей в истории живущей или дворовой чети, но основной вопрос об условиях ее возникновения остается по-прежнему столь же спорными каким он стоял до появления исследования о „Посошном обложении“, а мнение его о дворовой чети… в основе его совершенно ошибочным», – заключал автор статьи[558].

Рецензию написал, но не опубликовал Яковлев[559]. Возможно, причиной тому было то, что он, учитывая негативный отзыв Богословского, тактично не хотел осложнять Веселовскому получение степени доктора за монографию (о чем ходили разговоры). В ней он писал, что Веселовский сумел решить множество частных вопросов. Например, Яковлеву показалась убедительной мысль о «живущей чети» как модификации посошного обложения[560]. При этом он отмечал и промахи, в первую очередь технические: «Недостатками работы является разбросанность и недостаточная законченность в выражении тех основных идей, которые поддерживает автор»[561].

Огромное количество отзывов на книгу можно найти в частной переписке Веселовского с коллегами-историками. Тот же М.А. Дьяконов после прочтения первого тома признавался: «Не могу сказать, чтобы книга Ваша легко читается. Масса цифр и выкладок для меня всегда трудно переварима»[562]. Тем не менее он находил в книге много любопытного. А.Е. Пресняков, внимательно ознакомившийся с монографией, признавался, что книга ему «нравится до чрезвычайности и очень, очень много дает». В то же время он отметил, что отдельные тезисы не согласованы[563]. В ответном письме Веселовский развернул весьма интересные и важные для понимания его методологических взглядов рассуждения. На упрек в противоречивости утверждений историк замечал: «А разве в жизни, теперь и прежде, нет противоречий и мало несогласованностей? Присутствие же в изложении сложной картины прошлого, на мой взгляд, есть признак того, что оно (изложение) более или менее близко к правде»[564]. В данном отрывке историк в очередной раз подтвердил свою приверженность исторической правде, а не умозрительным отвлеченным схемам.