Е л е н а Г л е б о в н а. Ты сегодня уже второй раз как-то многозначительно и малопонятно о нем высказываешься… Может, объяснишь?
Г а л я. Не обращайте на меня внимания…
Н е м ч и н о в а. Ты ж еще все новости должна рассказать!
Г а л я
Е л е н а Г л е б о в н а. Пойду я. Мне в магазин надо.
Н е м ч и н о в а. До свиданья, Елена Глебовна.
Г а л я. Вас когда выписывают?
Н е м ч и н о в а. Завтра.
Г а л я. И вы сразу — в школу?
Н е м ч и н о в а. Доктор Саркисян не велит. Но если не выдашь…
Г а л я. Не выдам.
Н е м ч и н о в а
Г а л я
Н е м ч и н о в а. Вопрос сложный. Если не знать, к кому он относится…
Г а л я
Н е м ч и н о в а. Если «вообще»… На такие вопросы каждый сам себе отвечает.
Г а л я. Нет, сдавать несу.
Н е м ч и н о в а
Г а л я. Трудная у него была жизнь, у этого Галуа… Не то что у нынешних ученых…
Н е м ч и н о в а
Г а л я
Н е м ч и н о в а. Выглядишь скверно. И дрожишь вот. Тебе холодно?
Г а л я. Знобит что-то…
Н е м ч и н о в а. Ты малярией не болела?
Г а л я. Болела. Когда папа на южной границе служил. Только меня тогда сразу вылечили!
Н е м ч и н о в а. Придешь домой — выпей горячего молока, укройся потеплей и постарайся выспаться хорошенько. Авось это простое недомогание.
Г а л я
Н е м ч и н о в а
Г а л я. Что вы! Старая совсем!
Н е м ч и н о в а
Г а л я. Извините меня… Прощайте!
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Что это она в галоп сорвалась?
Н е м ч и н о в а. Не знаю… Не случилось ли чего…
О л ь г а В а с и л ь е в н а. В этом возрасте всегда что-нибудь случается. По себе помню.
Н е м ч и н о в а. Боюсь, температура у нее.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. От возраста ее время вылечит, для температуры — медицина имеется…
Н е м ч и н о в а. Одна она сейчас осталась.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Вот это уже худо.
В и к т о р. Не понимаю, чего тебе приспичило к ней идти? Воробьева это поймет как попытку помириться.
Р и т а. Маленькие мы, чтоб ссориться да мириться? Тут все куда серьезней… И если Галя действительно это письмо написала…
В и к т о р. Ты сомневаешься? Она же сама призналась!
Р и т а. Не просто призналась, с вызовом каким-то… А когда ты ей велел из класса уходить… У нее даже лицо переменилось. Ты извини, но это было… чересчур жестоко…
В и к т о р. А не жестоко Стаса на газетную страницу выволакивать? Перед всей Москвой? Нет, я окончательно убедился — у Воробьевой неистребимая страсть к разоблачениям. От таких надо подальше.
Р и т а. Подальше — это легче всего. А если попробовать поближе? Чтобы понять?
В и к т о р. Не знаю, мне и так все понятно. А вникать в извивы ее психологии…
Р и т а. Да ты не оправдывайся, занимайся. А я — к Гале.
В и к т о р. Желаю удачи. Хоть и не знаю, какой именно…