Московские каникулы

С о ф ь я  П л а т о н о в н а (не отвечает). Я вовсе не стремлюсь быть мамой из анекдотов о вундеркиндах. Но я не устану повторять…

Б о р и с  П а в л о в и ч (перебивает). Нет, ты скажи — каким это — как я?

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Человеком, предавшим свое призвание! Променявшим свой талант на различные и многообразные талантики. Да, талант музыканта требует труда! Огромного, каторжного труда! Он требует жертв — я не боюсь этого громкого слова! Ты вот этого труда, этих жертв испугался в юности — и кем ты стал? Заурядным инженером, не любящим свою профессию! Домашним нумизматом, под стать любому пенсионеру! А в музыке остался благодушным дилетантом, сочиняющим чувствительные песенки. Ты хочешь, чтоб и Алешка стал таким?

Б о р и с  П а в л о в и ч. Какой я инженер — не тебе судить.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Мне! Если человек ждет не дождется выходного… А, да что тут объяснять…

Б о р и с  П а в л о в и ч. Но ведь песни мои… Раньше они тебе нравились?

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Так они ведь только на то и годятся, чтобы мне нравиться.

Б о р и с  П а в л о в и ч. Если я такое ничтожество… Зачем ты живешь со мной?

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Я тебя и таким люблю! И ты вовсе не ничтожество. Но неужели ты сам не понимаешь, что прошел мимо главного в жизни? Это было до меня, и я ничем не могла помочь тебе. А вот Алешка… Он может стать настоящим музыкантом. Слышишь — настоящим! И если ты помешаешь мне удержать его от опрометчивых решений…

Из своей комнаты выходит  А л е ш а, он в куртке.

А л е ш а. Мама, извини, я все слышал… (Отцу.) Ты на нее не обижайся, она это для меня говорила. (Матери.) Но если ты думаешь… Если надеешься, что твои слова могут повлиять на мое решение… Я не прикоснусь больше к скрипке…

С о ф ь я  П л а т о н о в н а (умоляюще). Алешка!

А л е ш а (непреклонно). В руки не возьму! Пока сам этого не захочу. Слышишь — сам! А сейчас я ухожу.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Куда?

А л е ш а. Никуда. Буду просто ходить и думать.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Поужинай сначала. Ты ведь с утра не ел.

А л е ш а. Ел. В забегаловке. И даже пиво пил.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Ну, хоть пирожки возьми. Твои любимые, с ливером… (Сует ему пакет в карман.)

А л е ш а. Поезжайте на дачу, еще успеете. Папа, уговори ее. Меня, во всяком случае, не ждите. Я поздно. (Выходит.)

Слышится стук захлопнувшейся двери.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а (после паузы). Оказывается, можно потерять сына, даже если с ним и не случится ничего страшного…

Б о р и с  П а в л о в и ч. Ты вот назвала меня заурядным инженером…

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Прости, я не хотела тебя обидеть.

Б о р и с  П а в л о в и ч. Пусть я заурядный. Или, скажем, средний. Но средний инженер — это все-таки профессия, нужная обществу. А быть средним пианистом, когда на свете есть Рихтер… Не знаю, по-моему, честней быть средним инженером, чем посредственным музыкантом.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Ты думаешь, у Рихтера в юности не было сомнений в самом себе? Наверняка были! Но если б он им тогда поддался — имело бы человечество Рихтера? Нет, мой милый, вера в себя…

Б о р и с  П а в л о в и ч. Знаю-знаю! Самый великий двигатель. Внутреннего сгорания.

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Лучше сгореть двигаясь, чем тлеть на одном месте.

Б о р и с  П а в л о в и ч. М-да… Жестокий ты человечек…

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Потому что борюсь за Алешку, тут не до нежностей.

Б о р и с  П а в л о в и ч. Больше для тебя никого не существует?

С о ф ь я  П л а т о н о в н а. Да разве ты не понимаешь, что мои жестокие слова относятся и ко мне самой? Что поделаешь, мы с тобой своего потолка достигли, Алешке же еще жить и расти. Вот я и помогаю ему изо всех сил… (Помолчав.) Вероятно, ты прав, что в искусстве нужно только так — все или ничего. Но я верю, что Алешка сможет. И не отнимай у меня этой веры. Пожалуйста.

Б о р и с  П а в л о в и ч. Что ж, я буду счастлив ошибиться в Алексее… Вдруг из него правда музыкантище получится?

З а т е м н е н и е.

Улица. Вечер. Прислонившись к дереву, стоит  О л е г, медленно вертит ручку транзистора. Обычная разноголосица в эфире. Но вот через джазовые ритмы пробивается симфоническая музыка. Олег, встрепенувшись, фиксирует ее, внимательно слушает. Внезапно замечает кого-то, выключает транзистор, прячется за дерево. Идет взволнованная  Ж а н н а. Она в плаще, через руку перекинут второй плащ.