Московские каникулы

А л е ш а. Ой, извини… (Хочет завязать авоську покрепче, но от усердия сваливает ее на пол и рассыпает апельсины.) Не беспокойся, я соберу! (Становится на колени и собирает апельсины.)

Входит  Ж а н н а  с покупками в руках.

(Подавая Кате авоську.) Вот, пожалуйста… Извини…

Слышится голос по радио: «Объявляется посадка на автобус к рейсу номер 159 Москва — Тюмень. Выход к автобусу через седьмую секцию».

Ж а н н а (засуетившись). Это наш! Побежали!

К а т я. Сейчас. (Алеше.) Мы больше никогда не увидимся, так что могу сказать напоследок… Кем тебе стать — хирургом или скрипачом, только ты решить можешь. Только ты! А вообще… Никогда больше не ври — ни другим, ни себе…

Ж а н н а (Алеше, насмешливо). Прощайте, бывший пятнадцатый!

Катя и Жанна уходят. Внезапно Алеша замечает закатившийся под скамейку апельсин, поднимает его и порывается бежать за девушками. Потом останавливается и машет им вслед с апельсином в руке.

З а т е м н е н и е.

В лучах прожектора справа появляются  О л е г  и  А л е ш а  с письмами в руках, слева — К а т я.

А л е ш а. Здравствуй, Катя! Ты не отвечаешь на мои письма, но я все равно буду тебе писать. Знаешь, я еще не во всем разобрался, такая во мне путаница от мыслей и чувств… И только когда я остаюсь один на один со своей скрипкой, я забываю, какое у тебя было лицо, когда ты назвала меня жалким, трусливым обманщиком, и во мне снова оживает надежда… Говорят, я довольно прилично играл на концерте. Это, наверно, потому, что я представлял, будто ты сидишь в зале и слушаешь меня…

О л е г. А вчера я опять был в Третьяковке. Тянет туда, как преступника на место преступления… Долго стоял перед Иваном-царевичем и вспоминал, как ты рассказывала… Ну, что маленькая мечтала встретить такого… Сам знаю, я в герои не гожусь, но, ей-богу, я не такой жалкий и трусливый, как ты сказала… Как мне доказать тебе это? Неужели ты никогда больше не приедешь в Москву? Неужели?

К а т я (достает из кармана письмо). Ну, здравствуйте, Алики-вралики… Долго не хотела вам писать, да сердце не камень, как известно. Я теперь даже с удовольствием вспоминаю мои московские приключения, а мысль о том, как вы меня дурачили, не вызывает уже такого приступа ярости и желания убить вас немедленно, как это было сначала. Конечно, я вам обоим отомщу, когда приеду в Москву, но как — еще не придумала. Берегитесь же, Алики-вралики, берегитесь!

Прожектора гаснут и через мгновение загораются снова. На тех местах, где стояли Алеша, Олег и Катя, стоят  М а л ь ч и к  и  Д е в о ч к а  с письмами в руках.

М а л ь ч и к. Привет, неизвестный двенадцатый! Пишет тебе Рустем Казаков из южного города. Мой отец служит здесь пограничником, а я учусь в той же школе по номеру и в том же шестом «А», как и ты. Давай с тобой переписываться, хочешь? Я никогда еще не был в Москве, и мне все про нее будет интересно.

Д е в о ч к а. Здравствуй, Рустем Казаков, по списку двенадцатый! А у нас в классе двенадцатая по списку я, Галя Железнова. Конечно, я очень хочу с тобой переписываться! У нас-то в Москве особенно интересного нет ничего, вот ты живешь в таком месте замечательном! У вас самая сильная жара бывает, правда? И змеи водятся! А я воспитываю щенка овчарки, зовут его Байкал. Когда он кончит ученье, я повезу его на границу и передам самому лучшему пограничнику. Вдруг это окажется твой отец! Вот будет здорово!

Прожектора медленно гаснут. Негромко вступает скрипка Алеши. Это может быть любая мелодия, лишь бы говорила она людям, что юность — это всегда надежда…

З а н а в е с.

1969

НОЧЬ ПЕРЕД ДУЭЛЬЮ Драма в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В и к т о р  М е ж о в }

С т а с и к  П р о т а л и н }

Р и т а  К о з ы р е в а }

Г а л я  В о р о б ь е в а } — десятиклассники.

Е л е н а  Г л е б о в н а — мать Виктора.

О л ь г а  В а с и л ь е в н а — бабушка Риты.

Н и н а  С е р г е е в н а  Н е м ч и н о в а — учительница.

Москва. Сентябрь.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ