Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Хвалебные стихи, пропетые царю Орфеем, прежде чем он начал плясать между двумя движущимися пирамидами (современное название — кордебалет. — В. М.), я нахожу нужным привести здесь из уважения к достохвальному царю Алексею Михайловичу, хотя они были, пожалуй, и не звучны, и не замысловаты:

„Наконец-то настал тот желанный день, когда и нам можно послужить тебе, великий царь, и потешить тебя! Всеподданнейше должны мы исполнить долг свой у ног твоих и трижды облобызать их! Велико, правда, твое царство, управляемое твоею мудростью, но еще больше слава о доблестях твоих, высоко превозносящая тебя…

Высокие качества твои должно приравнять качествам богов, ибо тебе уже все уступают. О, светлое солнце, луна и звезды русских! Живи же постоянно в высшем благополучии, и да будет всегда несчастье далеко от тебя. Царствуй долго, друг небес! Умолкни, недоброжелательство! Кто так близок к божествам, тот должен процветать!

Итак, зазвучи же приятно, струнный мой инструмент, а ты. гора-пирамида, приплясывай под мое пение“.

После смерти Алексея Михайловича русский театр прекратил свое существование, труппа была распущена, составлявшие ее жители Мещанской слободы вернулись к своим прежним занятиям.

И хотя театр Мещанской слободы работал менее трех лет, но именно с него следует начинать историю профессионального русского театра.

В конце 1670-х — начале 1680-х годов была произведена полная перепись Мещанской слободы. В Переписные книги заносились сведения о занятии владельца двора, составе семьи, размере владения, постройках на нем, сумме уплачиваемого тягла, а также о жизни и занятиях хозяина до записи в слободу.

Каждого из слобожан привела в Мещанскую слободу своя судьба.

При всей краткости записей они дают не только полное представление об экономической жизни слободы, но также рисуют яркую картину сотен человеческих судеб, многие из которых могли бы своим сюжетом заинтересовать романиста.

Русские ремесленники из московских слобод и других городов записывались в тяглецы Мещанской слободы, чтобы получить землю под двор, так как купить ее в других местах они не имели средств.

Разными путями приходили в Мещанскую слободу переселенцы и пленники.

Довольно много переселенцев, выехавших „на государево имя“ в Москву, а после заключения мира уехавших на родину, через некоторое время вернулись в Россию. Так, например, оказалась в Мещанской слободе „вдова Овдотьица Яковлева“ с детьми, а детей у нее „2 сына Федки, да Ивашко, да Никанко“, которые „торгуют в Ветошном ряду“. „Муж ее, — сообщает перепись, — Дубровинского повету местечка Россаны… в 163 год (дата указана по летосчислению „от сотворения мира“ — 7163 год с обычным опущением цифры, обозначающей тысячелетие, это — 1654 год „от Рождества Христова“. — В. М.) вышли они на Москву на государево имя и на Москве жили у бараша у Козьмы Игнатьева добровольно. И в прошлом (то есть вообще прошедшем. — В. М.) во 176 году по Указу великих государей отпущен был муж ее в свою сторону, и в прошлом же во 178 году выехал ее муж сызнова к Москве на государево имя и в Мещанской слободе построился…“

Любопытна история шляхтича Федки Федосеева. „Во дворе Федка Федосеев, родиною Гродни города шляхтича Федосея Соболевского сын. В прошлом во 169 году взял его сын боярский, а как ево имя и чьих слыл, того не помнит, потому что, едучи, по дороге умер и после своего живота приказал его, Федку, Рождества Пресвятой Богородицы, что под Коломною, священнику Анисиму Павлову сыну Жемчужникову. А как де великий государь указал их братью шляхту и шляхецких детей отпущать в сторону королевского величества, и он, Федка, учинился от того священника свободен шляхечеством и в сторону королевского величества не поехал за скудостью своею… взят он в Мещанскую слободу с поручной записью, а кормитца черною работою“.

Эта история не единична: кроме Федки Федосеева в архиве Мещанской слободы указаны тяглецы — шляхтичи Иван Михайлов, „взятый в плен с конем“ и занимающийся ныне портновским делом, и Мишка Самойлов — гончар.

Так что происхождение графини Прасковьи Ивановны Шереметевой от „впавшего в бедность“ пленного шляхтича вполне могло быть подтверждено подлинными, а не сфабрикованными документами.

С приключениями попал в Мещанскую слободу Терешка Мартынов из села Красного Смоленского уезда. „Взял его в полон в малых летах стрелец… а продал Посольского приказа подьячему Григорью Каташихину… Он, Григорий… великому государю изменил, отъехал в Польшу, а он, Терешка, в то время с ним же, Григорьем, на службе был, а в Польшу с ним отъехать не похотел, и за то он, Терешка, пожалован — на Москве дана ему свобода и, свободясь, жил у сапожных мастеров в учениках. И в прошлом во 181 году взят в Мещанскую слободу с поручной записью, а рукоделие ево сапожное мастерство“.

Документы архива отмечают многие факты жизни слободы: ее рост, вступление новых тяглецов, разделение и объединение дворов, свадьбы (сохранились росписи приданого), смерти (имеются завещания и опись выморочного имущества).