Московский бридж. Начало

Поначалу нам присудили только второе место в общекомандном зачете. При этом разрыв с первым местом был мизерным. Ну и я решил нарушить Виленовское наставление о том, что надо не качать права после окончания игры, а надо играть хорошо. Должен сказать, что Вилен в этом отношении был очень нетерпим. Когда кто-то подходил к турнирной таблице и начинал считать всякие там варианты – например, что будет, если вот эта команда выиграет у тех-то, а эта команда проиграет, – он называл это онанизмом над таблицей. (На самом деле, он выражался еще более грубо.) Когда я читаю где-то, что руководитель или ведущий игрок команды составляет очковый план на следующий день – то есть подсчитывает, сколько очков надо набрать команде завтра, – я не вижу в этом ничего плохого. Но тогда, давным-давно, Вилен считал всякие такие неигровые действия онанизмом. И поэтому они у нас были не в почете.

И все-таки тогда в Ронишах я стал проверять все расчеты. И я обнаружил, что в положении о турнире было сказано, что при распределении мест используются коэффициенты Бергера, но для общекомандного зачета считается, что места были поделены. А нам для общекомандного зачета засчитали четвертое место в «Паттоне». Я об этом сказал своим и пошел разбираться с судьями. Патя хотел было мне помочь, но Вилен не пустил его помогать мне. «Не надо мешать Славе», – сказал он.

Я уговорил судейскую бригаду очень быстро, и первое место досталось нам. За первое место мы получили медали, а также нас наградили какими-то фантастически красивыми тортами. На них карточные масти были выложены малиной и черникой. Каждый член команды получил по торту среднего размера. И еще один громадный торт был вручен нашей команде. Естественно, мы позвали всех к нам на чай. И справиться со всеми этими тортами было не так-то просто. Это мероприятие Вилен определил как «едьба тортов тимами».

 За второе место давали ящики с пивом. Что заставило меня подумать, стоило ли мне качать права за первое место. Ведь народ наш командный явно предпочитал прибалтийское пиво сладким тортам. Но никто мне никаких претензий не высказал. Вернее, конечно, все высказались по этому поводу. Но упрекали меня только в шутку. Патя особенно был доволен тем, что мы заняли первое место, и за чаем выразил мне свое одобрение. А я ему говорил, что раз мы с Генрихом плохо играли, то должен же я был помочь команде хоть в чем-то. Патя в ответ только добродушно посмеивался.

*        *        *

Патя добродушно посмеивался всегда – и когда его хвалили, и когда ругали, и когда намекали на, скажем так, сомнительность его поведения за столом. На одном из турниров в Прибалтике он открыл торговлю пятью пиками, заблокировав пуленепробиваемый шлем противников. Сам Патя так объяснил потом нам свое открытие: «Я открыл карты. Смотрю, у  противника слева не менее 17 очков и у противника справа не менее 17 очков. Поэтому я и сказал 5 пик». Петр Александрович, конечно, не мог видеть сквозь рубашки карт (хотя я и не положил бы голову на плаху в подтверждение этого). Просто он был неплохим психологом.

После его заявки 5 пик репутация Пати была не то чтобы как-то уж подмочена, но все-таки почему-то все стали относиться к нему настороженно. Я, кстати, всегда выговаривал Марику, когда он выражал какие-то сомнения по поводу Пати. И только спустя много лет произошел один эпизод, который показал, что прав все-таки был Марик, а не я.

Вот что пишет Аркадий Белинков об этом эпизоде:

«Где-то в середине 80‑х, после расставания с Орманом, Полковник начал играть с Кацманом. Мы создали команду, в которую входили также я с Аликом Макаровым и Володя Иванов с юным Ладыженским, он тогда еще учился в школе. Команда успешно выступила в полуфинале командного первенства СССР и вышла в финал, куда ваш покорный слуга по объективным причинам поехать не смог.