Московский Джокер

Карнаух явно с трудом расставался с любыми сведениями, относящимися к «эксплуатации высотных зданий», но вчерашние потрясения, похоже, размягчили его крутизну до основания.

– Всему здесь есть свой дубль. Здание симметрично.

Алекс понял, что время уходит, а ему грозит услышать еще одну лекцию о четвертом измерении московской архитектуры.

– Тебе что, ребят не жаль? К тому же не забудь, у тебя рыло в пуху. Если сейчас их не спасем… Это последний шанс, понимаешь?

– Я все говорю путем. А ты не слушаешь.

– Говори.

– Мы с тобой на двенадцатом этаже восточного крыла. В двенадцатом номере. Так? Значит, в западном крыле имеется точно такое же помещение. Допустим, под номером двенадцать А.

– А почему ты решил, что он назначил им встречу именно в том крыле, а не в этом?

– Да именно потому, что это помещение засвечено. Я его засветил, понимаешь? А я еще жив. Ему меня пока найти и убить не удалось. А в то крыло, он считает, я побоюсь проникнуть.

Алекс, почти уже не слушая, ринулся вон из комнаты и далее по коридору к лифтам.

– Да подожди ты… – еле поспевал за ним Карнаух. – Куда без меня? Как слепой же…

Толмачев понимал, что проиграл. Но предстояло еще уточнить размеры проигрыша и – заодно уж! – форму оплаты.

Что он может предложить президенту? Вагон с долларами все еще оцеплен его людьми. И это, пожалуй, все, чем он может похвастать. И этого может не стать в любой момент. А по остальной Москве игра пошла сплошь провальная.

Круглый отступился и не выходит на связь. Блэквуд, как нырнул в столичную ночь, так до сих пор и не вынырнул.

Генерал набрал номер американца.

– Мне нужен мистер О’Брайен.

– Мне тоже. Но его здесь нет. И я не знаю, где он.

– Говорит генерал Толмачев. Что вы мне можете сказать?

– Если вас это интересует, то меня зовут Чарльз Харт. Думаю, вам понятны мои полномочия и информированность.

– Да, конечно. Говорите же!

– Часов через двенадцать, мистер Толмачев, в Москву прилетает Грегори Линч, гражданин Соединенных Штатов. И он непременно постарается встретиться с вами и задать вам несколько вопросов. Относительно одной, сравнительно уже давней, истории. Об обстоятельствах гибели его отца, сенатора Джерри Линча.

– Почему мне, Харт?

– Потому что это сделали вы, генерал. Вы и Блэквуд, которого вы называете О’Брайеном.

– Кто может это утверждать? Разве вам не известно, Харт, что таких людей не существует?

– Просто людей – да, не существует. Ваша корпорация, которую до сегодняшнего дня номинально возглавляет Моргенштерн, уничтожила всех, даже косвенных свидетелей.

– Не знаю никакого Моргенштерна. Но, даже если это так, вы же сами согласны, что все, кто мог что-то видеть, были ликвидированы. О чем же вы тогда болтаете?

– О Джокере, генерал. Он был там и видел все с расстояния не более нескольких десятков метров.

– И столько лет молчал? А теперь вдруг узнал меня и Блэквуда? Какая чушь!

– Представьте, узнал, Блэквуда – по фразе, которую тот зачем-то выкрикивает, когда непосредственно идет убивать. Вас – по одной вашей старой фотографии, на которой вы гораздо моложе, чем сейчас. Вопросы есть? Соберитесь с духом, генерал. Кажется, это все, что вы можете сделать.

Разговаривать больше было не о чем. Толмачев ни на мгновение не сомневался в том, что Харт не блефует. Значит, миссия Блэквуда полностью провалена. Перед началом операции часть руководства утверждала, что никакого Джокера и Училища не существует, и нечего распылять силы, выслеживая и блокируя угрозы химер.

И все-таки было решено подстраховаться и поручить Блэквуду нейтрализовать Джокера, если таковой существует в природе.

Толмачев был против. Он считал, что существует Джокер или нет, а специально искать и заниматься глубокомосковским бурением ни в коем случае не следует. В отличие от Блэквуда, он был москвич и поэтому знал, что, если здесь, в центре, покопать, то можно докопаться аж до Господа Бога. А с Нечистым просто-напросто сыграть на сквере в шахматы.

Но нет, умники заокеанские не послушались и поручили провести профилактику Блэквуду. Вот он и провел.

Толмачев уже давно, с первых совместных операций, предчувствовал, что однажды Блэквуд подведет. Не мог не подвести, потому что в его арсенале всегда было только одно средство: убийство.

«Я всегда сначала убиваю, а потом смотрю, как оно и что», – любил, жизнерадостно посмеиваясь, приговаривать Блэквуд. Ну вот, хлопчик, мы, кажется, и досмеялись.

«На кой пес я с ними связался?» – подумал Толмачев, понимая одновременно, что и связался давным-давно, и сожалеть теперь об этом поздно.

Национальная военная диктатура… Ну так и устраивал бы своими. Людей, что ли, здесь бы не нашлось?

Все. Надо было думать о неотложных, то есть об оперативных решениях.

Генерал только минут десять как вернулся в свой огромный кабинет из западного крыла здания. Он лично проверил сигнал, что через это крыло несанкционированно проник человек.

Вначале, как только пришло это сообщение, Толмачев, естественно, заорал, как раненый вепрь: «Куда смотрели?!»