Московский поход генерала Деникина. Решающее сражение Гражданской войны в России. Май-октябрь 1919 г.

Другая телеграмма, направленная командармом 8-й Любимовым в политотдел Южного фронта 18 июня 1919 г., в которой он докладывает о разложении дивизий вверенной ему армии: «Отставая немного от 12 дивизии шел процесс разложения и в 13 дивизии и в настоящее время этот процесс закончился полным боевым разложением 13 дивизии точка когда мною как крайняя мера приказано было выделить из полков по два пулемета и стрелять в самовольно отходящих Начдив и политком 13 сообщили что у него нет таких крепких частей в дивизии и к коммунистам доверие подорвано в полках их почти нет отношение коммунистам неприязненное и коммунисты должны скрываться и работать в подполье точка таким образом самые крепкие во всей армии 12 а затем 13 дивизии сломлены не противником а взорваны внутри точка Всюду бегут красноармейцы забывшие свои красные знамена запятнавшие их грязью точка Загроотрядами задержано с 1 по 15 июня (1919 г. — Авт.) свыше 2500 человек но сведения ети еще неполны… Что касается противника то перед фронтом 12 дивизии его не обнаружено… Таким образом считаю 12 и 13 дивизии абсолютно небоеспособными никакого давления они не выдержат предполагаю что зараза уже перекинулась и на 15 дивизию но фактически установить этого не могу хотя моральный дух ея подорван о чем я уже доносил…»[484]

Вновь, как и в вышеприведенном документе о бунте 92-го Нижегородского стрелкового полка, приходится сталкиваться с тем, что коммунистов не только не любили в частях, но жизнь их нередко оказывалась под угрозой, о чем прямо сообщает Любимов. Может быть, причиной тому служат их, коммунистов, невысокие морально-боевые качества, о которых в предыдущей телеграмме пишет сам же Любимов.

Но в данном документе есть указание на один важный момент, не только подтверждающий низкие морально-психологические качества бойцов указанных дивизий, но отчасти объясняющий причины невысокого боевого духа красноармейцев: «Красноармейцы забывшие свои красные знамена…»

На основании вышеприведенных цитат мы убедились, что коммунистическая идеология не вдохновляла бойцов на борьбу (в данном случае это не утверждение, а предположение, ибо красноармейцев могла не вдохновлять на борьбу не столько большевистская идеология, сколько ее носители — комиссары). Но красноармейцы не ценили и свои знамена. Это приводит к выводу о том, что бойцы Южного фронта не желали сражаться не только за идеологию, но и за «честь мундира».

Не только угрозы и выстрелы в спину подстерегали комиссаров.

Перед нами текст телеграммы, направленной в Реввоенсовет 8-й армии командюжу Гиттису и члену Реввоенсовета Сокольникову (автор телеграммы не указан. — Авт.): «24 апреля (1919 г. — Авт.) на станции Нырково командир бронепоезда 8 армии Якименко находясь нетрезвом виде вел антисоветскую агитацию среди своей команды и красноармейцев находящихся на станции и, кроме того, он агитировал о необходимости моего ареста вооруженной силой точка Наличие небольшой команды поезда Ревсовета не дало возможности его арестовать и разоружить его команду точка Угрожая расстрелам всем комиссарам и Якименко своей командой ехал Луганск точка Прошу принять меры и с последующем благоволите известить Реввоенсовет 13 армии»[485].

Иногда даже угрозы расправы над командным составом не оставались голословны, о чем свидетельствует телеграмма Реввоенсвета Южфронта о гибели Дыбенко: «30 марта (1919 г. — Авт.) 374 полк самовольно покинул позиции требуя отдыха и смены. Брошенная позиция была занята отрядом моряков. 31 марта тов. Дыбенко прибыл в Дебальцево, построил на площади 374 полк. Тов. Дыбенко вызвал из строя часть солдат и приказал их обезоружить. В этот момент в задних рядах раздался возглас: „Нас хотят разстрелять“ выстрел. Сразу поднялась безпорядочная стрельба и тов. Дыбенко с охраной и штабом стали окружать кольцом. При тов. Дыбенко было всего 12 матросов конвоя со штабом около 20 человек. Группе удалось пробиться из кольца на вокзал где большинство разбежалось по вагонам бронепоезда. Тов. Дыбенко был ранен в голову, остался один на перроне и был убит кучкой бунтовщиков. Из матросов 6 еще не вернулись, часть их убита…»[486]

Или другой пример, который мы видим, знакомясь с выдержкой из телеграммы начдива 45-й Якира, политкома Гринштейна в штаб Южного фронта: «ДОНОШУ ЧТО ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО ИЮЛЯ ЕСКАДРОН — 14 — КАВАЛЕРИСКОГО ДИВИЗИОНА ПОД ВЛИЯНИЕМ АГИТАЦИИ ТЕМНЫХ ЕЛЕМЕНТОВ ВЗБУНТОВАЛСЯ РАЗСТРЕЛЯЛИ КОМАНДИРА ДИВИЗИОНА ПОЛИТКОМА ПОСЛЕ ЧЕГО НАПРАВИЛСЯ В СЕЛО ПЛОСКОЕ»[487].

В данном документе обращает на себя внимание то, что солдаты, совершив тяжкое в глазах советской власти преступление, тем не менее, по словам Якира, не пытались перейти к белым. Сами факты расстрела бойцами своего командного состава свидетельствуют не только о низкой морали некоторых частей Южного фронта, но и об их неблагонадежности (напомним, что солдаты взбунтовавшегося 92-го Нижегородского стрелкового полка прямо обещали при виде казаков воткнуть штыки в землю, то есть сдаться).