Московский полет

Взяв ее за руку, я плечом врезался в толпу, заполнявшую вестибюль так же плотно, как в часы пик заполнен вокзал Гранд-Централ в Нью-Йорке. Боже, кого здесь только не было! Афганцы в чалмах, австрийцы в тирольских шляпах, стильные итальянские бизнесмены, африканцы в платьях, раскосые монголы, русские спекулянты, гэбэшники в штатском и милиционеры с уоки-токи, делегация рязанских ткачих в жутких платьях еще сталинской эпохи, старые русские эмигранты из Канады, дети-инвалиды из Чернобыля, делегация сестер-католичек из ФРГ, беженцы-месхетинцы из Ферганы… И над всей этой толпой плыли, сталкивались и смешивались в единый вокзальный гул мегафонные голоса гидов, орущих своим группам на разных языках:

– Дети Чернобыля! Не расползайтесь! Автобус в больницу отходит через пять минут!

– Mister Krugly from Australia!..

– Экскурсия в Кремль!..

– Представители бастующих шахтеров Воркуты! Подойдите к администратору!..

Крепко держа японку за руку, я пропорол этот базар плечом и вытащил ее на улицу, как игла вытаскивает нитку из плотной ткани. У подъезда к нам тотчас ринулась ватага таксистов:

– Taxi? Please, taxi!

– Сколько до центра? – спросил я по-русски.

Они тут же остыли, но, глядя на японку, сказали нагло:

– Двадцать долларов!

– Че-го? – протянул я возмущенно, поскольку хорошо помнил, что отсюда до центра должно быть не дороже трех рублей.

Но японка, уловив слово «доллар», уже полезла в свою сумочку.

– Vadim, I have money [Вадим, у меня есть деньги]…

И в ту же секунду маленькая стремительная фигурка мелькнула мимо нее, вырвала сумочку и помчалась вперед без оглядки, как в спринте.

– Стой! – Я рванулся следом, но мальчишка на ходу бросил сумочку своему приятелю, который, оказывается, бежал параллельным курсом. Я резко свернул к нему, но он бежал явно быстрее меня, да и утренний самогон сказался на моей проворности. Расстояние между мной и юными ворами неумолимо увеличивалось, и они уже вот-вот должны были свернуть за угол, когда меня вдруг обогнала высокая спортивная фигура в белой тенниске. Буквально в несколько мгновений этот спортсмен догнал мальчишек, ударом руки сбил с ног заднего пацана, а ногой уже достал второго в спину и тут же влепил ему безжалостную оплеуху. А потом…

Я никогда не видел, чтобы так остервенело били подростков – пусть даже уличных воров. Эти двое тринадцатилетних мальчишек только закрывали головы руками и уползали по грязному асфальту, а наш спаситель бил их ногами, не давая подняться. Стоило одному мальчишке встать на четвереньки, как этот спортсмен опрокидывал его ударом кулака или ноги, словно щенка. И бил без разбора – по голове, по почкам, по ребрам…

– Хватит! Кончай! Стоп! – закричал я ему, подбегая. Но это не помогло, он продолжал бить их с остервенелостью безумца. Я схватил его за плечо и потребовал по-английски: – Enough! Enough!

– Let them go! Let them go [Оставьте их]! – кричала у меня за спиной испуганная японка.

Спортсмен оторвался от окровавленных мальчишек, повернулся к нам и, не глядя на меня, протянул японке ее сумочку.

– Пожалуйста, – сказал он ей по-русски. – Извините…

– Спасибо. – Я взял у него сумочку и тут же подхватил японку под локоть, потому что на ее мертвенно-бледном личике были теперь только глаза – расширенные до смертельного ужаса.

– You are an animal! Animal [Вы зверь! Животное]! – задыхаясь, выкрикнула она спортсмену и потянулась за своей сумочкой: – I wanna give them money [Я хочу дать им денег].

– Извините… – твердил ей спортсмен по-русски. На вид ему было лет двадцать пять, не больше.

Я хотел увести японку прочь, но она выхватила у меня сумочку и стала открывать ее дрожащими от истерики руками:

– I wanna give them money!

– Я ничего оттуда не взял, клянусь! – испуганно сказал ей спортсмен по-русски, и стало ясно, что они никогда не поймут друг друга.

– Let’s go! – сказал я японке, но она выхватила из сумочки пачку долларов и дернулась к окровавленным и уползающим по тротуару подросткам.

Тогда я просто обхватил ее, оторвал от земли и понес через проспект к стоянке такси. Японка болтала в воздухе ногами и кричала мне в истерике:

– Put me down! I wanna give them money! Put me down [Отпустите меня! Я хочу дать им денег! Отпустите меня]!!!

Какая-то машина взвизгнула тормозами буквально в метре от нас, за ней загудел автобус и весь поток нетерпеливых московских машин. А от станции метро на нас зырились два ряда кавказских спекулянтов цветами, таксисты и какие-то тетки с плакатами «Долой КПСС!» и «Руки прочь от Гдляна и Иванова». Японка продолжала болтать в воздухе ногами и кричать:

– I wanna give them money! Put me down!!!

– Shut up [Заткнись]! – рявкнул я на нее, и она замолкла.

Я поставил ее у такси, придерживая одной рукой, а второй открыл дверцу машины и буквально швырнул японку на заднее сиденье. Потом сел рядом с ней и сказал шоферу по-русски:

– Поехали!

– Куда? – спросил он лениво.

– В центр, в АПН.

– А сколько заплатишь?

– Десятку.

– Мало, – сказал он.

– И пачку «Мальборо».

– Вот это разговор! – Он сразу оживился и включил двигатель.

Я повернулся к японке: