Московский полет

– Никогда не открывай сумочку на улице! Понятно?

И вдруг она разрыдалась:

– I’m sorry! I’m sorry! Excuse me, Vadim!..

– All right, all right… – смягчился я. – I’ve never seen a furious Japanese woman. It was quite interesting [Я никогда не видел взбешенной японской женщины. Это было любопытно].

– Но зачем он так зверски избивал их? Зачем?

– Я думаю, он гэбэшник.

– Правда?! Следит за мной или за тобой?

– Этого я не знаю. Может быть, за нами обоими…

– КГБ! Конечно, КГБ! – вдруг по-русски сказал водитель, видимо, уловив в нашем разговоре знакомое слово «КГБ».

Я опять обратил внимание, на какой бешеной скорости – вдвое превышая московский лимит, мы несемся по проспекту Мира. И еще – с какой наглостью тут водят машины: подрезая друг друга без всякого сигнала, обгоняя, резко виляя из стороны в сторону и просто врезаясь в поток. Только в странах третьего мира, да еще в Бостоне, знаменитом своей бескультурной ездой, можно встретить таких водителей.

Но я не стал обсуждать с шофером ни его езду, ни эпизод с гэбэшником возле гостиницы «Космос». Потому что как минимум половина московских таксистов – тоже стукачи КГБ. Я только невольно оглянулся, впервые ощутив странное чувство незримой слежки. Вчера вечером нас без проверки пропустили в таможне, сегодня этот «спортсмен» избил мальчишек, которые нас обокрали, и еще извинялся за их воровство…

Но никакого «хвоста» я не обнаружил, да и вряд ли можно было угнаться за этим сумасшедшим московским водителем.

– Как тебя зовут? – спросил я у японки.

– Michiko, – сказала она. – Я уже называла тебе свое имя в Вене, но ты забыл. Я – Мичико Катояма.

Тут, перед Колхозной площадью, водитель вдруг резко нажал на тормоза и грязно выругался.

– В чем дело? – спросил я, но уже и сам понял, в чем дело. Впереди вся Колхозная площадь была запружена народом: там над гигантской толпой гремели мегафонные голоса ораторов и трепыхались плакаты и транспаранты: «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!», «ДОЛОЙ КГБ!», «КОГДА МЫ ДОГОНИМ АФРИКУ ПО МЯСУ?», «СВОБОДУ ЭСТОНИИ!» и т. п. Я жадно вчитывался в эти надписи – такой Москвы я не видел никогда.

– Опять митинг! – недовольно сказал водитель такси, вертя головой в поисках объезда. – Надоели! Ездить невозможно!

И свернул направо, в переулок.

13

Штаб-квартира агентства печати «Новости» находится в самом центре Москвы, на Садовом кольце, всего в нескольких кварталах от американского посольства. Я помню, как это агентство образовалось. Было самое начало шестидесятых годов, когда Хрущев принялся оснащать Кубу ракетами, собираясь не столько завоевывать США, сколько подчинить своему влиянию весь южноамериканский континент. Одновременно Кремль начал заигрывать с арабскими странами и Африкой. Для осуществления всей этой глобальной операции по расширению влияния Москве срочно понадобилась система по промывке мозгов южноамериканским, африканским и азиатским народам. Одной из составных частей этой системы стал Московский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, куда зазывали молодежь со всего мира, чтобы воспитать будущих лидеров прокоммунистических переворотов. Другую машину по промывке мозгов – агентство печати «Новости» – создали якобы на средства Комитета по защите мира и других так называемых «общественных» организаций. На самом же деле АПН напрямую подчинялось серому кардиналу КПСС Михаилу Суслову и с первых дней своего существования получало из фондов Кремля финскую бумагу, полиграфическую базу в ГДР, неограниченный бюджет, спецпайки для сотрудников плюс роскошный старинный особняк в самом центре Москвы, на Пушкинской площади, рядом с редакцией газеты «Известия».

Я был в это время студентом киноинститута и к своей скудной 22-рублевой стипендии подрабатывал писанием статей в московские газеты. Помню, в то лето среди нашего брата журналиста стремительно разнесся слух, будто на Пушкинской площади открылась новая замечательная «кормушка» – АПН, где платят совершенно фантастические гонорары – по десять рублей за страницу! Буквально через месяц после открытия АПН я пришел в это светло-желтое старинное здание, и первое, что меня там поразило, – обилие роскошных молодых девок в импортных шмотках и французской косметике. С ужасно творческим видом они сидели во всех кабинетах над пишмашинками, деловито пробегали по коридорам с оттисками свежих журнальных полос, пили настоящий колумбийский кофе в служебном буфете и курили только «Мальборо» и западногерманские сигареты «Астор». Среди них степенной походкой руководителей расхаживали молодые мужчины с фигурами теннисистов, в импортных костюмах и галстуках. Таких «фирменных» журналистов я не видел даже в иностранном отделе «Правды» или «Комсомолки». Разве только Мэлор Стуруа, корреспондент «Известий» по США, мог тягаться с ними в шике. Но Стуруа был известным журналистом, а эти кем?