Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Мудров дружил с его сыном Андреем Тургеневым, вероятно, знал Мерзлякова, Кайсарова, Жуковского — членов Дружеского литературного общества, кружка молодых университетских литераторов, возникшего в январе 1801 г.[96] Окончив медицинский факультет с золотой медалью, Мудров должен был в 1801 г. отправиться в Европу, но на год задержался в Петербурге, где работал в морском госпитале. Его маршрут включал посещение многих городов и университетов, проходил через Берлин, Геттинген, Вену. На 4 года Мудров остается в Париже, слушает лекции по врачебному искусству в Сорбонне, живет у кн. Голицыных М. Я. Мудров в качестве домашнего медика. Заочно в Москве по ходатайству Муравьева ему присвоены звания доктора и экстраординарного профессора. Муравьев зовет его в Москву. Мудрое с радостью принимает приглашение занять университетскую кафедру. В своих письмах к попечителю он говорит о необходимости улучшения преподавания у нас медицины по примеру учебных заведений Франции и Германии[97].

Еще одним будущим профессором, начавшим обучение за границей до преобразования университета, был JT. А. Цветаев, близкий друг Мерзлякова и Мудрова. В 1795 г. он был переведен в студенты из Славяно-греко-латинской академии. В путешествие по Европе он отправился в 1802 г., сопровождая одного из кураторов — Ф. Н. Голицына. Цветаев посетил лучшие университеты Германии, в Геттингене стал доктором философии, как и его товарищи, долгое время жил в Париже, где его профессиональное внимание как юриста привлекала французская энциклопедическая школа юриспруденции. В 1804 г. Цветаева выбрали членом Парижской Академии законодательства. Вернувшись в 1805 г. в Россию, Цветаев получил должность экстраординарного профессора права, и его лекции высоко оценивались студентами[98].

Таким образом, уже к тому времени, когда Муравьев был назначен куратором, в Европе обучалось несколько молодых людей, способных занять профессорские кафедры. За четыре года своего попечительства Муравьеву удалось отправить за границу еще четверых: Р. Тимковского, А. Болдырева, И. Грузинова и А. Чеботарева. Здесь нужно отметить возникшие объективные трудности — разворачивающиеся в Европе военные действия. В 1803 г. французы занимают Ганновер, где находился Геттингенский университет, а с осени 1805 г. на территории Германии идут почти непрерывные войны, затронувшие многие университетские города. Студенты терпели лишения вместе с местным населением. Например, посланные в Галле летом 1806 г. Болдырев и Тимковский нашли университет разрушенным, провинцию охваченной голодом и были вынуждены пешком пробираться в Лейпциг, а оттуда в Геттинген. Учившийся в Кенигсберге Андрей Чеботарев из-за приближения войны к границам Восточной Пруссии должен был, не закончив курс обучения, в январе 1807 г. вернуться в Москву. Проезжавший в начале 1807 г. через Польшу в Россию М. Я. Мудров был задержан в Вильне при русской армии, где крайне не хватало врачей.

По тем же причинам некоторые студенты так и не выехали за границу. Характерна история одного из любимцев Муравьева — Н. Ф. Кошанского[99]. Он успешно окончил Московский университет, преподавал риторику в пансионе, в 1805 г. защитил магистерскую диссертацию по словесным наукам. Кошанский интересовался широким кругом научных проблем: мы встречаем его статью в журнале Общества испытателей природы, где он описывает опыты по электричеству профессора Страхова. Попечитель выбрал Кошанского для преподавания археологии и теории изящных искусств на новой кафедре, которая существовала только в Московском университете и соответствовала стремлениям Муравьева развивать в России изучение классических древностей и античной эстетики как основания всех современных наук. Со временем Кошанский должен был заменить профессора Буле, приглашенного попечителем на эту кафедру из Геттингена. В 1805 г. Кошанский вместе с Муравьевым едет в Петербург, чтобы отправиться в Германию, но начавшаяся война мешает этому. Ожидание отъезда длилось два года, в это время Кошанский изучал древности в эрмитажных коллекциях. Вернувшись в Москву, он получил степень доктора, помогал Буле выпускать «Журнал изящных искусств» и «Московские ученые ведомости», но смерть Муравьева лишила молодого ученого необходимой ему поддержки. Без продвижения по службе (которому особенно препятствовал попечитель П. И. Голенищев-Кутузов[100]), в ожидании вакантной кафедры он оставался при университете до середины 1811 г., пока ему не удалось устроиться в открывавшийся Царскосельский лицей, где Кошанский стал первым преподавателем российской словесности у юного Пушкина.