Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Как философ, по мнению современного исследователя, Буле относился к серьезным, хотя и не оригинальным мыслителям. „Последователь и популяризатор теорий Канта, Буле был одним из первых эклектиков, философом, ищущим утверждения истин критической философии в тех отраслях ее, которые имели прямую связь с реальной деятельностью, с вопросами воспитания человеческой личности. С этих позиций Буле обращался и к Джону Локку, обосновавшему теорию права, идею конституции, и к социальной философии Фихте, и к сенсуалисту Кондильяку“[230]. Название одного из лекционных курсов Буле („Опытная психология“) отсылает нас к книге Дежерандо, последователя Кондильяка, видоизменившего его учение в духе экспериментального метода. Эту книгу, подарок профессора Буле, хранил у себя Грибоедов.

В области теории искусства Буле опирался на работы теоретиков романтизма — братьев Августа и Фридриха Шлегелей, среди которых одной из основных идей было признание полной свободы поэтического творчества. Интересно, что А. Шлегель в качестве одного из спутников госпожи де Сталь в 1812 г. посетил Россию[231] и, зная Буле еще по Геттингену, возможно, познакомился через него с молодым Грибоедовым. Внимание к национальным истокам творчества сближало эстетику Буле с идеями Бюргера — основателя нового направления немецкой поэзии, противопоставившей яркие краски народной фантазии сентиментальной лирике, вокруг которого развернулась полемика „младоархаистов“ (Катенин, Грибоедов) с Жуковским и карамзинистами[232].

Буле не только пропагандировал в России идеи немецкой философии и эстетики, но и желал развития здесь собственной национальной культуры, изучения русской литературы и истории. Как исследователь русской истории Буле углубляет научный подход, впервые по отношению к ней примененный в трудах А. Л. Шлецера, предусматривающий необходимость тщательной публикации и критического анализа источников. Буле обращает внимание на возможность составить историю народов, населявших территорию России до IX в., основываясь не только на Повести временных лет, но анализируя показания античных авторов, Геродота, Страбона и др. В отличие от мнения Шлецера, считавшего эти сведения целиком баснословными, профессор полагает, что если критически рассмотреть их сочинения, восстановить хронологический порядок, опустить мифологическое (т. е. носящее отпечаток традиционной греческой мифологии), то можно получить достоверные сведения. Для этого „должно вникнуть в дух самих писателей, или в источники, из которых они взяли свои сказания; и притом исследовать, были ли они правдивы, или склонны к мелочам, выдумкам и пустым примечаниям, сведущи ли были, или не сведущи, и более или менее способны к исполнению своего предприятия“[233]. По мнению Буле, истинные историки, хотя таковые и редко встречаются, должны „заключать из происшедшего не более и не менее того, что позволяет достоверность свидетелей и строгая истина“[234].

Отношение Буле к процессу становления русской исторической науки и культуры в целом лучше всего характеризует следующий отрывок: „Один только Русский Ученый, или хотя иностранец, но живший долго в России и вникавший в состояние оной, в свойства языка и различных наречий — они одни только могут хорошо написать Историю Российскую и объяснить древности народов, населявших некогда Россию. Если бы почтенный Геттингенский Издатель и Переводчик Несторовой летописи, если бы другие Германцы не жили в России, то едва ли бы Российская История одолжена была им столько, сколько она одолжена в самом деле. Однако ж и они имеют свои недостатки, которые могут исправить одни только Русские Ученые. История, которой Россия ожидает от своего Историографа г-на Карамзина, без сомнения покажет нам, в чем превосходит иностранцев Русский, ищущий сравниться с ними в проницательности ума и глубокой учености“[235]. Следует еще отметить, что свои идеи относительно русской истории Буле хотел применить на практике, издавая Versuch einer Kritischen Literatur der Russischen Geschichte („Опыт критической историографии русской истории“; в 1810 г. успел выйти только один том, посвященный в целом античной историографии Северной Европы)[236].