Москва, 1941

Согласно подготовленной справке общее число «несовершеннолетней молодежи» оценивалось примерно в 17,5–18 тыс. человек. Из них москвичей было примерно 12 тыс. – ведь отправляли буквально целыми школами.

Ответом на сигнал стало распоряжение ГКО № 407 от 6 августа «О вывозе из района оборонительных работ Ржев – Вязьма – Брянск всей молодежи до 18 лет». «Обязать начальника Гидростроя НКВД тов. Рапопорту вывезти из района оборонительных работ Ржев – Вязьма – Брянск всю женскую молодежь и мужскую молодежь до 18-летнего возраста, занятую на оборонительных работах. На время нахождения в пути обеспечить эвакуируемых продовольствием». Выписки были отправлены Рапопорту, Щербакову, Соколову (МГК ВКП(б)), Берии, Михайлову (ЦК ВЛКСМ), Пегову (МК ВЛКСМ).

От ЦК ВЛКСМ командировали представителей, которые поехали на места буквально вызволять несовершеннолетних строителей. Можно предположить, что Я. Д. Рапопорт был не очень рад расставаться с этими пусть не очень производительными, но достаточно многочисленными рабочими руками. Впрочем, вскоре на их замену прибыли рабочие батальоны – мобилизованные старших возрастов с Черниговщины.

«Сюда приехала Гусева от ЦК Комсомола и сказала, что есть распоряжение отправлять по годам. Сначала отправили 1926–1927 г.р. потом 1925–26 и наконец, 1922–23. Те, которые были взяты с производства, те остались. Таким образом мы отправили в первую очередь школьниц, потом студенток», – так описывал процедуру комиссар батальона строителей оборонительных рубежей Андрей Сергеевич Карпушин. Кстати, на его участке работали школьницы из 392 школы Молотовского района.

В августе продолжалась эвакуация, хотя ее интенсивность несколько снизилась. Даже поступали жалобы, что предприятия не занимают всех оплаченных мест на пароходах.

Георгий Михайлович Вельяминов, которому тогда было 16 лет, вспоминал, что после того, как его отчима перевели на казарменное положение на заводе, в августе семьи рабочих стали эвакуировать на восток. «Выбора ехать или не ехать вообще не стояло. Брали с собой фактически только то, что можно было нести в руках. Куда нас отправляют, никто толком не знал. Знали только, что с Казанского вокзала. Железнодорожный путь – одноколейный, и на разъездах подолгу стоим, пропуская составы, идущие на запад, с солдатами, с вооружением. В вагоне голые нары в два яруса. Самые “лучшие” места на верхних нарах у оконцев – отдушин (примерно 40х60 см), по четыре в каждом вагоне. Мы были еще по довоенному сытые, ехать было ребятам вроде меня даже интересно. На многочисленных остановках крестьянки продают по доступным, еще довоенным ценам всякую деревенскую снедь: молоко, свежие ягоды, картошку. Огромная страна медленно и нехотя отвыкает от мирного житья».

В конце августа началось переформирование дивизий народного ополчения по штатам сокращенной стрелковой дивизии военного времени. В них поступало пополнение, которое было призвано в рамках обычных процедур, а не как добровольцы. Численность дивизий росла, часть добровольцев отправилась домой. Реорганизация должна была завершиться к 1 сентября. В августе дивизии получали воинское обмундирование и вооружение, впрочем, этот процесс шел трудно.

19 августа к Сталину обратился заместитель наркома обороны СССР – начальник Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Щаденко с просьбой о формировании двух «именных» дивизий. «Учитывая просьбу Брянских и Ивановских партийных, советских и общественных организаций, прошу разрешить из вновь формируемых 85-ти стрелковых дивизий: