Москва, 1941

В это же время началась эвакуация вузов. Так, было принято решение об эвакуации московских мединститутов на базу существующих вузов на востоке страны. Например, 4-й МГМИ было решено эвакуировать в Самарканд. Эвакуация проходила в спешке, без планов и четкого руководства мероприятиями. Принятие решения об эвакуации или продолжении работы в Москве было оставлено за каждым из сотрудников. Некоторые клиницисты остались работать в созданном ЭГ № 5020, другие приняли решение эвакуироваться с профессорско-преподавательским составом, который также разделился на тех, кто принял решение ехать в Самарканд, и тех, кто эвакуировался в иные вузы на востоке страны. Как вспоминает профессор Ксения Васильевна Майстрах: «Институт выехал не в полном составе, двумя разрозненными группами и в разные сроки. Без учебных пособий, оборудования и документации. Профессор Великорецкий А. Н. захватил с собой лишь печати института. Вместе со своими преподавателями выехали лишь единичные студенты».

В конце августа распространились слухи о том, что «в Москве взяты в плен Коккинаки[27] и Леваневский[28], перешедшие к Гитлеру и бомбившие Москву особенно жестоко. Леваневский ранен, на допросах молчит; теперь его лечат, чтоб дознаться о том, что нужно». Об этих слухах говорит и П. Н. Миллер: «Приехав домой, услышал потрясающую новость (хорошо, если окажется болтовней, сплетней): налет с 27 на 28, о котором опубликовано не было, был произведен не кем иным, как предателем, извергом Леваневским, которого считали все погибшим. Сведения пришли с двух противоположных концов: от Н. С., приехавшей из Подольска, и А. И. К. из автопарка у Савеловского вокзала. То говорили, что он раненый был схвачен в плен и помещен в больницу в Подольске, а потом говорили, что он в больнице в Серпухове, где находится и сейчас; что он совершил, по его словам, 14 налетов на Москву! Ужасно!» В некоторых источниках указывается, что при бомбардировках сбрасывали листовки с портретом Леваневского, что и стало причиной этих слухов.

21 сентября Мосгорисполком принял «обязательное постановление № 36/18 «О правилах использования Московского метрополитена как бомбоубежища», которое устанавливало как именно необходимо пользоваться метро во время воздушных тревог. В нем в частности говорилось, что «Вход в метро до объявления сигнала “воздушная тревога” разрешается только детям и женщинам с детьми до 12 лет. После объявления сигнала “воздушная тревога” в метро пропускаются сначала дети, а затем взрослые». В метрополитен запрещалось входить с инфекционными заболеваниями, в нетрезвом виде, а также с громоздкими вещами. Впрочем, москвичи все равно брали с собой довольно большие узелки с наиболее ценными вещами. Был запрещен вход в также и в неопрятном виде. «На платформах станций и в вагонах метро размещаются только дети и женщины с детьми до двух лет. Остальные граждане должны занять в тоннеле места, указанные работниками метрополитена или милиции. Выход из метро производится после объявления окончания воздушной тревоги. Виновные в нарушении данных правил подвергаются в административном порядке штрафу в размере 100 руб. или привлекаются к уголовной ответственности».

Лица немецкой национальности