Москва, 1941

Возможно, это были лишь слухи, которые базировались на недавних фактах объявления «открытыми городами» Парижа и Белграда. Такое объявление подразумевало, что наступающие получат возможность войти в город без боя, и это убережет его от разрушения, а гражданское население от гибели. Согласно Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года «воспрещается атаковать или бомбардировать каким бы то ни было способом незащищенные города, селения, жилища или строения».

В дневнике Пришвина передается слух о споре Сталина с Ворошиловым: «что будто бы Ворошилов сказал: – Довольно, не свою льешь кровь, сдавай Москву, а то поверну армию на тебя. Я думаю, легенда началась от какого-то спора в правительстве, относительно объявления Москвы открытым городом. По-видимому, линия Сталина взяла верх, и потому в “Известиях” напечатали о решительном бое», – делает вывод писатель.

В дневниках Серова также есть упоминание этого конфликта, о котором он узнал от заместителя начальника 9-го управления охраны членов Политбюро, Александра (Сашо) Яковлевича Эгнаташвили, который учился со Сталиным в семинарии в Тбилиси, и у них были особенно доверительные отношения. Эгнаташвили передал ему слова, сказанные Сталиным во время дружеской трапезы: «“Сегодня эти, сволочи (члены ГО КО) знаешь, что мне сказали? Берия говорит, что построено в Арзамасе бомбоубежище[39] для Ставки Верховного Главнокомандования, поэтому они постановили, чтобы Ставка и я переехали из Москвы туда. Я сказал, что нет надобности. Они начали настаивать. Я тогда разозлился и сказал им: ‘Если я уеду из Москвы, вы, сволочи, сдадите немцам Москву и сами разбежитесь. Пошли к черту!’, и ушел. Ты подумай, Сашо, какие подлецы!”. Я ему сказал, что: “Правильно ты поступил, Сосо, разбегутся и Москву сдадут”. Мы еще выпили, и он ушел».

Как следует из воспоминаний Пронина, Берия выступал за сдачу Москвы, прибыв 19 октября на заседание ГКО, он услышал, как Берия говорил Маленкову: «Москва – не Советский Союз. Оборонять Москву – дело бесполезное. Оставаться в Москве – опасно, нас перестреляют, как куропаток».

Не исключено, что руководство СССР, в первую очередь Берия, хотело таким образом «заманить» противника в Москву, после чего взорвать центр города, уничтожив находящиеся в нем войска и, главным образом, руководителей. Существовало предположение, что Гитлер хочет провести на Красной площади парад, что стало бы удобным моментом к покушению на него.

Однако немцы уже усвоили кровавый урок, который стоил им в Киеве нескольких сотен погибших. В период с 24 по 28 сентября на Крещатике взорвались заранее установленные взрывные устройства большой мощности. Логично было предположить, что в Москве может случиться то же самое.

Главное командование сухопутных сил Германии 12 октября передало группе армий «Центр» указание «О порядке захвата Москвы и обращении с ее населением».

«Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником. Моральное обоснование этого мероприятия совершенно ясно в глазах всего мира. Так же, как и в Киеве, для наших войск могут возникнуть чрезвычайные опасности от мин замедленного действия. Поэтому необходимо считаться в еще большей степени с аналогичным положением в Москве и Ленинграде. То, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего бойца, объявлено по русскому радио.