Москва 1979

В Московском обкоме партии сектор печати занимал всего одну комнату с окном, выходящим во внутренний двор. Здесь тесно стояли три стола, пара унылых шкафов с внутренними шторками, на подоконнике — полупустая банка с остывшим крепким чаем. За столом перед Борисом сидел Сергей Сергеевич Круглов — заведующий сектором, аккуратно подстриженный и гладко побритый дядька лет пятидесяти. В коричневом костюме, галстуке в бордово-синюю полоску и желтой рубашке он выглядел моложе своих лет, но дело портили голубые глаза, сонные и мутные, отечность лица и нездоровый, — неровными пятнами, — румянец на щеках и шее.

На кончике носа сидели очки в темной оправе, но на окружающих людей Круглов смотрел поверх стекол. Так что, непонятно, зачем он вообще носит очки, для солидности что ли… В кабинете пахло хлоркой и крепким одеколоном "Резеда". Круглов смотрел в анкету, вчитываясь в строки, будто видел эту бумагу первый раз, — держал паузу и шумно дышал. Иногда он что-то говорил, прибавляя любимую присказку — "со всеми вытекающими".

— Нам нужен молодой парень, — сказал он. — У тебя хорошие организаторские способности и писать умеешь. Постоянно в газетах выступаешь. Ну, пишешь о стройотрядах и жилищных кооперативах для молодежи. Стилист, знаток языка. Со всеми вытекающими… А нам нужен человек, который запросто сможет составить, скажем, выступление первому и второму секретарю обкома партии. Ты ведь писал выступления за первых лиц ЦК ВЛКСМ?

— Занимался такой работой, — кивнул Борис.

— Требования здесь высокие, но… Перспективы — будь здоров, со всеми вытекающими. Только между нами: если твою кандидатуру утвердят, будешь иметь ставку на восемьдесят рублей выше, чем у тебя сейчас. Плюс премию в размере оклада. Плюс санаторий. Куда хочешь: Крым, Сочи, Прибалтика… Путевка стоит копейки. Плюс можешь отдыхать семьей, каждые выходные, в Подмосковье. У нас лучшие дома отдыха, какие только есть в стране. Плюс краткосрочные командировки за границу, в социалистические страны. Продуктовые заказы — каждую неделю. Но главное — от нас уходят только на повышение, в ЦК КПСС. Как тебе известно, обком партии и Центральный комитет находятся в одном доме. Поработаешь инструктором обкома, всего пару лет. И переедешь на другой этаж. На другой уровень…

Он поднял голову и внимательно посмотрел на потолок, показывая взглядом, куда именно переедет Борис. Выдержал новую паузу, с чувством подышал и добавил, что сам, лично, напишет рекомендацию в отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС, точнее на имя товарища Суслова. Ну, если у Бориса все будет хорошо по работе. Он встал, взял с подоконника банку чая и налил себе в стакан, не предложив Борису. Долго размешивал ложечкой кусковой сахар, хмурился, о чем-то думал, наконец, спросил:

— Ну, что скажешь?

— Спасибо за доверие. Приложу все силы…

Хотелось сказать другие слова, резкие и злые. Сказать, что торчать тут, в тишине этого убогого кабинета, под портретом Брежнева, целыми днями пить чай и ковырять в носу, изредка изображая перед начальством деятельную активность, — Борису противно, так тошно, что словами не передать. Одна мысль о том, как он сидит и сочиняет выступление какому-нибудь второму секретарю обкома или другому партийному прыщу, выводит на чистом листе бумаги слова и гладенькие фразы про любовь к партии, высокую производительность труда и готовность работать еще лучше, еще эффективнее, — одна эта мысль повергает в уныние и смертную тоску, от которой даже водка не спасет, — только пуля в висок. И растрачивать молодые годы в этом клоповнике, за письменным столом, — это наказание, хуже которого нельзя придумать.

Но и отказаться невозможно, — перевод комсомольского работника в обком партии, — это очередная ступень карьеры, таковы правила игры: если предлагают шагнуть выше, — отказаться нельзя. Иначе тот же Круглов посмотрит на тебя как на зачумленного, иначе твоя карьера кончится плохо. Вместо Старой площади отправят на периферию, куда-нибудь очень далеко, за Урал, в холодный сибирский город, где девять месяцев зима, а остальное — лето…

На краю стола лежала книжица Леонида Ильича Брежнева "Малая земля" в красном переплете с злотым тиснением. Круглов перехватил взгляд посетителя, внимательно посмотрел на Бориса поверх своих бесполезных очков и спросил, строго и одновременно как-то по-доброму, по-отцовски:

— Надеюсь, читал?

Борис молча кивнул, он хотел сказать, что лично знает реального, настоящего автора этой книжки, того, кто "Малую землю" за Брежнева написал. Автор — хороший журналист, — это если судить по его деловым качествам, а по жизни, по судьбе, — сволочь последняя. Потому что только сволочь сможет так вот публично позориться, пачкать свое имя. Борис промолчал, но Круглов продолжал на него смотреть, ожидая какого-то ответа.

— Читал, конечно.

— Я дважды перечитывал, — Круглов задрал голову и посмотрел на портрет Леонида Ильича с холопской робостью, как пес смотрит на хозяина, вспоминая его тяжелую руку. — Поверишь, плакал? Неделю под впечатлением ходил. Даже месяц. Сильная вещь. Фронтовая правда.