Москва 1979

Верхний свет был погашен, горела только настольная лампа и лампочка над дверью. Один оперативник сидел за столом, задавал вопросы и писал протокол. Второй опер в рубахе с засученными по локоть рукавами, молча стоял за спиной Зозули и держал в руке резиновую палку на ремешке. Зозуля был закован в наручники, хотя с ворами такие штуки не практикуют. Он отвечал на вопросы, как бы ненароком откидывал со лба прядь волос, а сам поворачивал голову набок и косил взглядом за спину, словно ожидал удара и поеживался, хотя холодно не было. Зозуля по часам рассказал весь свой день и, заметно волнуясь, дошел до того места, когда в половине второго ночи открыл дверь номера на пятом этаже в гостиницы "Минск" и переступил порог.

Пахло шампанским, разлитым по столу и каким-то одеколоном, противным таким, вроде нашего "Шипра". Окна, что на улицу Горького, не занавесили, поэтому было почти светло. Постоялец спал на груди, громко сопел и причмокивал. Бумажник он, видимо, спрятал под подушку, — туристы не доверяют гостиничной обслуге, — но во сне ворочался и вытащил. Зозуля взял все, что было, — двести восемьдесят долларов купюрами разного достоинства, а также четыреста рублей с какой-то мелочью. Еще в бумажнике оказались водительские права, карточка социального страхования, американская, — в документах Зозуля немного разбирается, — и много каких-то бесполезных бумажек, квитанций и чеков. Он заглянул в эти квитанции, просто ради интереса, но имя иностранца не запомнил.

Бросил пустой бумажник на пол, ударом ноги отправил его под кровать. И хотел уже уходить, но подумал, что, раз хозяин просыпаться не хочет, его надо наказать, — прихватить и вещи. Коридор пустой, служебный вход открыт, — условия шикарные, не работа, а курорт. Открытый чемодан стоял возле подоконника на кресле, Зозуля покопался в нем и перешел к шкафу. Нашел несколько приличных рубашек, летнюю куртку, две пары джинсов, три пары ботинок, из них выбрал новые. Тащить чемодан не хотелось, и тут, шаря рукой по днищу шкафа, нащупал матерчатую сумку, довольно вместительную, на ремешке. Он сгреб туда улов, выглянул в коридор, затем вышел из номера, толкнул дверь на лестницу.

Когда выходил через служебный ход, никого не встретил. Дошагал до машины и уехал. Это был удачный вечер, он даже не вспотел, а заработал прилично. Деньгами он не стал делиться с Викой, девочкой, которая навела на иностранца и подбросила ключ от номера, — зачем ее баловать. Он решил рассчитаться вещами. Встретились в Серебряном бору. Пока Зозуля ходил купаться, Вика отобрала себе тряпки по вкусу, — ведь в наше время это те же деньги, за пять минут продаст. Те вещи, что Вике не понравились, он вечером завез одной даме, которая занимается перепродажей краденого, живет в Лосинке, дом неподалеку от железнодорожный путей, точного адреса Зозуля не помнит, но готов показать на месте.

Вот и все. Свою вину он полностью сознает, в содеянном раскаивается и готов понести заслуженное наказание. Зозуля откашлялся и попросил сигарету. Оперативник, который вел допрос подвинул на край стола пачку "Астры" и спички. Зозуля глубоко затянулся табачным дымом.

— Ты видел, что в сумке кассеты с фотопленкой? — спросил оперативник.

— Только в Серебряном бору заметил. В вещах иностранцев часто кассеты с пленкой попадаются. Я обычно выбрасываю, а тут просто забыл. Эти кассеты так и остались в сумке, когда я оставил ее у скупщицы.

— Ты смотрел пленки?

— На кой черт. Ну, снимают иностранцы Красную площадь, какие-то памятники…

— Ты видел, что кассеты наши отечественные, а не иностранные?

— Не обратил внимания.

— Сколько было кассет?

— Точно не помню. Кажется, три, четыре или пять.

— Ты смотрел пленки?

— Я же сказал, не смотрел…

Человек, стоявший сзади ударил Зозулю резиновой палкой поперек спины. Тот коротко вскрикнул и боком повалился на пол. Удар был сильный и неожиданный, кажется, Зозуля на несколько секунд потерял сознание. Он очнулся и стал медленно подниматься, хватаясь руками за привинченный к полу табурет. Мешали стальные браслеты на запястьях, но Зозуля поднялся, даже не застонав. По опыту знал, — если не встанешь, будут бить ногами. Он сел на табурет, повернул голову, покосился на человека за спиной. Оперативник, сидевший за столом, постучал кончиком ручки по столешнице, требуя внимания.

— Итак, ты отвез сумку в Лосинку. Сразу получил деньги?

— Договорились, что на следующей неделе отдаст.

— Ты вынимал пленки из сумки?

— Вынул одну и обратно бросил.

— Не посмотрел, что внутри?

— Я никогда не смотрю пленки…

Новый удар резиновой палкой по спине сбросил Зозулю на пол. На этот раз нокаут длился дольше. Зозуля открыл глаза, затуманенные слезами, и некоторое время лежал, не двигаясь, но все-таки зашевелился, стал вставать, хватаясь за табурет, из груди вышел слабый стон.