Читаем Москва полностью

11 | 01151 О, коммунисты, деточки златые     8255 Повсюду жизнь как чудище Батыя                 Огромным пальцем лезет в небеса                 И выколупывает там глаза                 Они текут – и кто бы порицал                 Но это ж не интернационал!                 Ведь правда же!11 | 01152 Что женщину томит и гложет     8258 Когда идет она домой —                 Как будто хочет и не может                 О, Господи! О, Боже мой!                 Но тут к ней Рейган подспевает                 Словно комарик молодой                 Уйди, злодей! – она взывает —                 Ты всем известен как злодейДа нет же, нет – говорит он поспешно – я уже не тот, я добрый, я уже пошедший на переговоры и уступки и скоро стану достоин войти внутрь советской женщины, если не как личность,то как идея исправления, улучшения породы злостной под влиянием идей благостных, чтобы породить мир полный ярких красоки неожиданных открытий11 | 01153 Когда здоров – так всем ты нужен     8263 А заболел – так никому                 Хоть кто бы прибежал ко мне:                 Ты нужен! – закричал – ты нужен!                 Вот он бежит сюда, бежит                 Я хвать его! – и он лежит                 Не лукавил чтоб11 | 01154 Беги ко мне, родная мышь     8285 Здесь всяк убьет тебя завидя                 Как только мимо пробежишь                 В своем ужасно мерзком виде                 Откуда знать им, полубесам                 Что мерзость их в глазах небесов                 Еще мерзостней11 | 01155 Как раньше немцев славно били     8295 Теперь уже не то вокруг                 Придет к тебе какой там немец —                 И сразу же твой лучший друг                 И за руку тебя берет                 Смеясь подводит к краю крыши                 Снегирь поет, труба поет                 А ты не видишь и не слышишь                 И сердце расслабленное ничего не подсказывает11 | 01156 Пред народы сваво тела     8296 Темным Сталиным стоял                 Трубочку во рту держал                 А они внизу галдели                 Ноги крупно задрожали                 Подкосились и упали                 Следом все забились разом                 Я стоял над ними, глазом                 Прищуренным                 Следя их11 | 01157 Нет, думается, весь я не умру     8298 И будет красоваться на миру                 Мой дух необмирающе великий                 И задрожит всяк сущий активист                 И комсомолец всяк и коммунист                 И беспартийный всяк и ныне дикий                 Антирелигиозный пропагандист11 | 01158 Вот пчелы мудрости там – Дима или Ося     8299 Собрали мед на бороде Зевеса                 Собрали и исполненные веса                 Летят к нам, а у нас – завеса                 Непробиваемая, броневая – Ося                 Дима                 В обход давайте11 | 01159 Киргиз-кайсацкая орлица     8303 Ко мне вспорхнула на порог:                 А ну, изобрази-ка в лицах                 Что значит вам великий Бог                 Я взял ее под белы руки                 Подвел к прозрачному окну                 Одним лицом взлетел на небо                 Другим ушел в подземну тьму                 А третьим рядом с ней стоял                 И беспристрастно говорил:                 Я – связь миров повсюду сущих                 Я – крайня точка бытия                 Я – средоточие живущих                 Вот так-то, киргизочка моя                 Кайсацкая
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия