Читаем Москва полностью

Стоял я как-то в огромной очереди за каким-то непостижимом товаром и подумал: сколько бы за это время мог бы свободно и очаровательно накупить всяких непотребных другому количеству людей вещей, душа бы радовалась, игралась, смеялась, изощрялась и вальяжничала бы и купалась бы, покупая их необременительных, да расставалась бы с ними потом ненавязчивыми легко и пленительно даже. Хотя, конечно, та, редкая, ценная, ясно, что что-то неземное, да и то, все одно – не досталась.

11 | 01122 Когда в больнице я лежал      7195 Больные вкруг меня стонали                 И я немножечко стонал                 Но больше чтобы не признали                 Опасного им чужака                 Да стыдно самому, поверьте —                 Вот тут на грани жизни-смерти                 Живут, а мне и жизнь легка                 Да и смерть невнятна11 | 01123 Тучки небесные – вечные странники      7203 И самолеты – тоже ведь странники                 Да и ракеты – тоже ведь странники                 Только какие-то странненькие                 На мой непрофессиональный взгляд11 | 01124 Нас всех питает сила неба      7213 И всех нас счастием дарит                 При этом тихо говорит:                 О, где бы ты несчастный ни был                 Везде найду тебя, едрить                 Чтоб счастием вот одарить —                 Не уйдешь родимый11 | 01125 Что же это, твою мать      7214 Бью их, жгу их неустанно —                 Объявилися опять                 Те же самы тараканы                 Без вниманья, что их губят                 Господи! – неужто ль любят                 Меня                 Господи!                 В первый раз ведь так                 Господи!                 Нету слез!11 | 01126 Давай, взбодрим грузинского чайку      7222 Как будто мир, как будто бы погода                 Как будто не было семнадцатого года                 Все мирно так, минуя ВэЧэКа                 И всяческий подобный катаклизм                 Само переросло в социализм                 Коли так уж надо11 | 01127 Пидер гнойный и вонючий      7238 Что ты гонишь стаей тучи                 И военны корабли                 К брегу нашия земли                 Где живем мы понемножку                 В частности, вот я живу                 На одну хромаю ножку                 На другую голову11 | 01128 Выходит пожилой крестьянин      7239 Ему корова говорит:                 Родной, поляжем здесь костями                 Но будем жить как Бог велит                 А как он, Бог, тебе велит? —                 Ей мудрый говорит крестьянин                 Быть может он полечь костями                 Тебе, кормилице, велит                 А мне нельзя11 | 01129 А что он, клоп? – в том не его вина      7246 Он, в общем, деликатный и разумный                 Но Бог судил, чтобы безумный                 Пил жизни жаркое вино                 Но чтобы нес как крест и муку                 А то за чашей веселясь                 Теряет вдруг событий связь                 Тогда Бог попускает руку                 Человеческую                 На него11 | 01130 И я был честный гражданин      7262 Страны своей Советов                 И я внимал советов                 Журналов и газетов                 Да и не я один                 А потом чегой-то я устал                 Не то чтобы несчастным стал                 Или каким неверным                 Но стал какой-то нервный                 Невеселый стал                 Отчего-то                 Возраст, наверно11 | 01131 Ел шашлык прекрасный сочный      7264 А быть может утром рано                 Эти бедные кусочки                 В разных бегали баранах                 Разно мыслили, резвились                 А теперь для некой цели                 Взяли да объединились                 В некий новый, некий цельный                 Организм
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия