Москва-36

Не подумав, начинаю при ней стаскивать галифе. Оля при этом возмущённо фыркает и отворачивается. Хватаю свой американский костюм, рубашку и скрываюсь в ванной комнате. Бросаюсь под ледяной душ, собрав все силы чтобы не заорать, растираюсь докрасна полотенцем и через три минуты полностью одетым возвращаюсь в прихожую.

Разворачиваю накидку, в которую был завёрнут телефон, и мы, неслышно ступая, через кухню попадаем на чёрную лестницу, заставленную разным хламом. Подсвечивая себе фонариком уверенно вывожу спутницу во внутренний двор, дальше по стеночке, не выходя на свет от одинокого фонаря, через проходной двор на соседнюю улицу. Только сейчас замечаю в руке у Оли большую сумку.

— Ты куда это собралась? — Останавливаюсь под аркой прохода, не выходя на улицу. — В подмосковье на сто первый километр. — Она быстро выглядывает из-за угла, проверяя обстановку. — Нет больше Ани, перед тобой просто Мария, Мария Мальцева или Манька-наводчица. Ты же помнишь, я на её имя получила паспорт по справке об освобождении.

— Что случилось?

— Ежов твой, похоже, решил всерьёз взяться за тебя. — Оля подрагивает от порыва ветра дующего сквозь туннель. — Возвращаюсь вчера с занятий домой, а у подъезда воронок. С чердака дома напротив понаблюдала за своими окнами. Обыск шёл полночи. Поехала к Ермольевой домой, написала заявление на академ, взяла в тайничке паспорт Марии, опустила в него паспорт Ани. Да ты не волнуйся, я уже давно заметила за собой слежку, с тех пор как ты стал и.о. начальника спецотдела. Приняла соответствующие меры, нашла жильё и место работы: уборщицей в школе. Сколько денег у тебя оказалось дома?

— Три тысячи. — Пытаюсь в темноте рассмотреть её лицо.

— Отлично, давай сюда. — Оля принимает от меня объёмистую пачку. — Мне ещё на Кавказ ехать. Паша сейчас в Тбилиси в штабе Закавказского военного округа. Предупредить его хочу… если успею.

— Как связь-то мы с тобой держать будем? — Закрываю её от порывов пронизывающего ветра.

— Вот со связью у нас могут быть проблемы. — Прислоняется она ко мне острым плечом. — Пока оставим те же маячки и места закладок. Штору только, пожалуй, исключим в спальне-выбегальне. Время ожидания ответа, конечно, увеличится… в худшем случае до двух недель. Ну и переходим к шифрованию записок: ключ- подвальная статья в Известиях на второй или третьей странице в зависимости от четной или нечётной даты. Длина ключа равна длине сообщения, чтобы нельзя было провести частотный анализ.

— А если возьмут на тайнике, — немного отстраняюсь, чтобы увидеть реакцию подруги. — то самого факта наличия шифровки достаточно для обвинения в шпионаже.

— Так-то оно так, — кивает Оля. — но взять на тайнике труднее: одно незаметное движение и ты его подобрал или скинул и любой даже самый лучший топтун легко может это мгновение упустить, ведь он не смотрит на объект непрерывно, а вот встечу двух людей он не пропустит никогда. Шифрованное сообщение даёт тебе ещё один козырь… можешь сказать следователю, что не его ума это дело, а будешь говорить только с высшим руководством страны.

— Я смотрю замёрзла ты совсем, — обнимаю за плечи подругу. — давай выдвигаться. Насколько я тебя понял путь-дорога на лежит к Курскому вокзалу? Купить билет?(Оля кивает). Тогда нам на Басманную…

"Вот я и остаюсь один на один с "кровавым карликом""…

Москва, ул. Большая Татарская д. 35.,

проходная ОКБ спецотдела ГУГБ.

18 октября 1936 года, 08:00.

— Алексей Сергеевич, — раздаётся сбоку звонкий голосок Кати N1.- погодите, можно я с вами на работу пойду?… Пожалуйста.

Безразлично пожимаю плечами и поворачиваю к Москворецкому мосту.

"У нас, у брошенных, тоже своя гордость имеется. Стоп! А как она узнала откуда я хожу на работу? Такой я предсказуемый? Или следит за мной? Возможно, но точно не сегодняшней ночью (Оля бы заметила)… Так, под глазами тёмные круги от бессонницы, виноватый вид. Зачем вы, девушки, артистов любите… в рабочее время"?

— Что-то сказать мне хотите, Катенька? — Спрашиваю медоточивым голосом, резко сбавляя темп, и беру своего секретаря-стенографиста под руку. — Признаться в чём-то?

— Да, товарищ Чаганов, то есть нет… — светлеет лицом Катя. — попросить хочу. Можно я напишу в рапорте что провела эту ночь с вами?

— Хм-м, а что же скажет товарищ Шапиро или кто у вас там куратор, — делаю суровое лицо. — когда прочтёт донесение другой Кати, которая в действительности провела со мной часть ночи в моей постели.

— Часть? — Вычленяет ключевое слово Катя и улыбаяется.

— Да, часть… — недовольно бурчу я. — но особенно не радуйся. Я не уверен смогу ли тебе доверять, ты так легко меняешь сторону за которую играешь.

Катя смотрит на меня ничего не понимающими глазами.

"А и правда, кого она поменяла? Всегда играла за себя, следуя основному инстинкту в охоте на жениха. А все эти рапорты, подслушивания и подглядывания лишь неизбежные атрибуты её Большой Игры".

— Кать, а как же Егор, артист твой? — Снова ускоряю шаг и бросаю её локоток. — Что он подумает о тебе когда узнает чем ты занимаешься.