Москва-36

— Хорошо… — он поднимается со скамейки, упираясь руками в колени, и замолкает, додумывая какую-то свою мысль.

Неспеша идём дальше по чисто подметённой дорожке в тишине.

— Хорошо это, что не побоялся ты пойти против своего начальника, — продолжил Киров фразу уже у Оружейной палаты. — что рассказал как с Филиппом обошлись. Как член Политбюро я имею право любого обвиняемого кого знаю лично сам допросить и если тот будет осуждён, то и облегчить меру наказания. Так что если Медведь не виноват, то в обиду его не дам.

"Так вот что значили те самые "расстрельные списки"- любимая тема либералов! Политбюро играло роль комиссии по помилованию, а не суда".

— Алексей, ты заявление в партию подавал? — Неожиданно меняет тему обсуждения Киров.

— Не успел.

— Понятно, это даже к лучшему, — загадочно улыбается он. — принеси заявление, когда будешь секретку свою показывать первого ноября.

"Ежову хочет демонстрацию устроить? Принять мения в партию без прохождения кандидатского стажа? Вполне может это организовать"…

Москва, площадь Дзержинского. НКВД.

25 октября 1936 года. 9:15.

Спускаюсь по лестнице к проходной на Фуркасов переулок.

"Тихо как, помнится три месяца назад на лестницах с утра было не протолкнуться от курильщиков, сгрудившихся на площадках и обсуждающих очередной матч чемпионата СССР, а сейчас- пусто. Кто-то пустил слух, что следователи водят по коридорам управления арестованных и хватают любого на кого те указывают. Прямо "Слово и дело" ни дать, ни взять"…

В связи с авралом в СКБ по подготовке к испытаниям "Айфона" сейчас бываю у себя в спецотделе набегами, так на пару часов с утра, лишь проконтролировать подготовку отделением шифрования новых шифровальных блокнотов и одноразовых перфолент со случайными ключами. При вступлении в должность на встрече с личным составом отделения я поинтересовался используемыми методами шифрования и обалдел. Думал что Юлиан Семёнов просто выдумал эпизод, где Мюллер, сравнивая две шифровки обнаружил одинаковые группы цифр в их концовках (это означает, что в обоих сообщениях использовался моноафавитный шифр), но оказалось- нет, шифры из восемнадцатого века всё ещё в ходу.

Пришлось срочно ломать эту практику, переходя на полиалфавитные с увеличенной длиной ключа для затруднения частотного анализа (все помнят его описание в рассказе о "пляшущих человечках"), а для совершенно секретных- переходить на абсолютно стойкий метод Вернама. Тут, однако, помимо трудностей с подготовкой случайных ключей во весь рост встала проблема трудоёмкости шифрования и дешифровки радиограмм (каждый символ надо сначала пребразовывать в двоичную форму, затем побитно подвергнуть суммированию по модулю два с ключом и обратно возвратить в символьную форму).

А в последние дни (точнее сутки) пришло понимание того, что "Айфон" сейчас скорее прототип, чем образец для копирования: слишком много отказов случалось во время тестирования системы в целом. Поэтому пришлось срочно возобновлять работы над, вот уже три месяца дожидающимся своей очереди, сверхмобильным (два больших ящика каждый весом по тридцать килограмм) вариантом установки чтобы не остаться совсем уж у разбитого корыта.

В первом ящике помещалась электрическая пишмаш IBM с пефоленточным вводом, клавиатура и шрифт которой были русифицированы местным гравёром, и модуль шифратора/дешифратора на нескольких реле, во втором- двухсотваттная коротковолновая радиостанция и ламповый модем. Работало это так: оператор нажимал на клавишу машинки (буква также параллельно печаталась на бумаге), её сигнал превращался в двоичный код и суммировался по модулю два с ключом на перфоленте в шифраторе. Получившийся пятибитный телеграфный код направлялся в ламповый модем и превращался в двухтональный сигнал, который в свою очередь шёл на передатчик. Понятное дело, на приёмной стороне сигнал испытывал обратное преобразование и на бумаге пишущей машинки приёмника появлялась та самая буква, что была нажата за сотни километров на такой же установке. Одинаковые перфоленты в одинаковых устройствах перемещались на один шаг.

По сути это был тот же аппарат Бодо, только с шифрованием информации и без проводов. Передача велась в симплексном режиме и для переключения с передачи на приём использовалась специальная клавиша на клавиатуре. Без твёрдого знака, и-краткого и цифр, а также с пробелом вместо буквы ё (код 11111 использовался как команда для переключения режима передачи на приёмной стороне) на рулоне бумаги оставался удобочитаемая запись разговора.

— Голованов! — Коренастый сержант госбезопасности махнул высокому стройному мужчине ("военная косточка") в светло-синем полувоенном френче Гражданского Воздушного Флота с перекинутой через руку шинелью, заскучавшему в ожидании среди таких же унылых посетителей Управления НКВД. Останавливаюсь на секунду, услышав знакомую фамилию.